кладу ее обратно в чулан под лестницей, запихивая под ворох газет, под Девочку с фруктовым мороженым. Вот и все, готово!
Рецепт сэндвича с сыром и медом от Теда Баннермана. Раскалить на сковороде растительное масло. Намазать с обеих сторон сливочным маслом два куска хлеба. Взять немного чеддера – лично я предпочитаю нарезанный, но вы можете воспользоваться любым по вашему усмотрению. Это ведь ваш ланч. Взять немного меда и намазать им с одной стороны оба куска хлеба. Положить на мед сыр, а сверху нарезанные кусочки банана. Теперь сложить куски хлеба в сэндвич и обжаривать на сковородке, пока он не подрумянится с обеих сторон. Когда все будет готово, сдобрите его солью, перцем и соусом чили. Разрежьте пополам. Посмотрите, как сочатся сыр и мед. Да такой даже есть жалко! Ну или почти, ха-ха-ха!
Какой же ужасный у меня голос! Как у придурковатого ребенка с лягушкой в животе. Ладно, записывать рецепты я буду, но слушать их стану только в случае крайней надобности.
Вести такие записи мне предложил человек-жук. Сказал вести «дневник ощущений». От этих слов в моей душе поселилась тревога. Но он выразился просто. «Говори обо всем, что происходит и как это на тебя влияет». Ну, об этом не может быть и речи. Но записывать рецепты здорово, на тот случай если я в один прекрасный день исчезну и запомнить их будет уже некому. Завтра приготовлю сэндвич с клубникой и уксусом.
У Мамочки были свои представления о еде, но мне это дело нравится. Как-то раз я подумал, что мог бы стать поваром, может, даже открыть закусочную. Подумать только! «У Теда»! Или же писать кулинарные книги. Но из-за Лорен и Оливии ни того ни другого мне делать нельзя. Я не могу оставить их одних.
Об этом было бы неплохо с кем-нибудь поговорить. (Только не с человеком-жуком, ведь для меня очень важно не показывать ему, кто я такой на самом деле.) Мне хотелось бы делиться рецептами с другом, но у меня его нет.
С сэндвичем в руках я сажусь на диван и смотрю монстр-траки. Это просто здорово. Они оглушительно ревут и едут куда им заблагорассудится. Для них нет преград, их ничто не может остановить. Сыр и монстр-траки. Мне надо бы радоваться. Но в голове одни только клювики и перья. А что, если и я тоже увяз в какой-нибудь липучей ловушке? Если просто исчез? Ведь за моей смертью некому наблюдать.
Мой бок чувствует едва заметное прикосновение. Оливия тычется мордочкой мне в ладонь и забирается на колени, перебирая тяжелыми, бархатистыми лапками. Затем все ерзает и ерзает, пытаясь устроиться как можно удобнее. Она всегда знает, когда я расстроен. От ее урчания вибрирует диван.
– Ну все, киска, давай, – говорю я ей, – тебе пора в ящик, скоро придет Лорен.
Она закрывает глаза и расслабляется. Тельце кошечки становится таким безвольным, что, когда я несу ее на кухню, она чуть не выскальзывает из моих пальцев. Потом открываю крышку старой, сломанной морозильной камеры. Мне еще сто лет назад надо было избавиться от этой штуковины, но Оливии она очень нравится, хотя почему, знает один только Бог. И хотя морозильник давным-давно
