пересказал Сергею те события вечера, свидетелем которых тот не мог стать. Впрочем, рассказа оказался намного короче, чем мог бы быть. Да, собственно говоря, какое сейчас значение имели подробности, если весь праздник и так был безнадежно испорчен?!. Окончив рассказ, Игорь замолчал, и тишина сделалась еще более гнетущей. Несколько секунд все сидели в безмолвии. А затем из-за стола выбрался Николай и бережно поставил пустую бутылку на пол.
– Ладно, время позднее. Давайте закругляться. Танюша, – позвал он. – Поехали домой!
– Да, куда вы поедете? – Игорь неожиданно засуетился, словно очнулся ото сна. – Только вам сейчас неприятностей с гаишниками, или еще, не дай Бог, аварий не хватало! Сейчас позвоню своему водиле, он подъедет и всех вас развезет…
– Брось, Игорек, – Сергей тяжело поднялся с кресла, словно придавленный тяжестью случившегося. – Во-первых, время позднее, и водитель твой давно спит. Во-вторых, и мы уже протрезвели. А в-третьих, какие у нас гаишники посреди ночи? Тоже спят все, как сурки. Не суетись, сами доедем.
– В натуре, Игорь, не дергайся! Иди лучше, Ольгой займись, – Николай обнял подошедшую к нему Татьяну. – Потопали, нянька. Помаши дяде ручкой!
Татьяна виновато улыбнулась Игорю, увлекаемая к выходу Николаем. Славка поднялся вслед за ними, прихватив с собой пару бутылок пива. Он считал, что все эти «семейные дела» и выеденного яйца не стоят. «Милые бранятся – только тешатся!» – любил говорить он, и в чем-то был прав.
Глядя на его беззаботную физиономию, Игорю вдруг захотелось, чтобы все происшедшее оказалось кошмарным бредом, вроде того вечернего видения, и сгинуло в небытие, вернув его в чудесное предзакатное время майского вечера. Однако Мошкарев понимал лучше всех, что это невозможно.
Вячеслав, прощаясь, пожал руку брату и потянул за собой Сергея. Адвокат выходил из дома последним. Он хлопнул Мошкарева по плечу и улыбнулся, чуть пожав плечами, словно предлагая покориться судьбе (или извиняясь?). Впрочем, Сергей никак этот жест не объяснил, да и Игорь не стал требовать пояснений. Через несколько секунд гости скрылись в ночи, оставив Мошкарева в опустевшей гостиной…
Капризный «москвич» долго не хотел заводиться. «Шестерка» Николая, прогудев клаксоном, уже давно исчезла за поворотом, а Сергей все еще мучил стартер, и ругался сквозь зубы. Наконец, мотор «москвича», кашлянув, заработал, и машина устремилась вниз, к Волге, слепя фарами черные окна спящих домов. Сергей смело проскакивал перекрестки один за другим, совершенно не опасаясь встретить кого-нибудь. В этот час, горд был мертв, и тьма поглотила его. Он умирал давно и тихо, словно убеленный сединами старец, прекрасно знавший, когда придет его час отправиться к Харону.
Город умирал, вместе с теми бабушками и дедушками, что срослись с ним, стали плотью от плоти его. Он умирал, разбрасывая по необъятной стране ту молодую поросль, которую не сумел сохранить для себя. Он умирал, как умерли заводы, ранее питавшие его, а теперь ставшие ненужным ржавеющим хламом… А
