словно собираясь к трапезе, Аверьян вытер их о портки, и протянул правую ладонью вперед.
– Ну, будь по твоему! – проговорил он. – Мобуть, чему толковому и научишь мальчонку. Ты, током, обещай мне не шибко его хворостиной гонять!..
– Да, побойся Бога, Аверьян! – улыбнулся монах, и ударил по протянутой руке. – На кой бес мне, скажи, хворостина, если малец едва ли не в брюхо ко мне лезет, едва я рот открываю?!.
– Ну, вот и славно! – согласился с монахом рыбак, и обернулся к крутому береговому скату. – Что-то Евдокиюшка обед мне не несет…
А над обрывом бежали облака. Ветер гнал их с гор, словно башкирец стадо баранов. Облака вытягивались в линию у самого зенита, легкими тенями омрачая лик солнца. И не понять сейчас было, принесут ли они с собой долгожданный дождик, или вновь проказник-ветер прогонит их в заволжские степи.
Опережая облака, над самым обрывом появилась белокурая головка. От стремительного бега девчонки-десятилетки кокошник сбился на затылок, а две жидкие косицы подпрыгивали и хлестали Евдокию по спине. Девчонка прыгнула с обрыва вниз, на тропинку, едва удержавшись на ногах. Расписной сарафан зацепился подолом за прошлогодний сухой репейник, словно помогая малолетке не упасть. Затем толстенный травяной хлыст обломился, и вниз посыпались сухие листья и мелкие кусочки глинозема.
– Тятя, тятя! – закричала девчонка, испуганно размахивая руками. – Дядьку Евлоха в лесу нашли! Его к сухой березе кверху ногами приколотили, да кожу прямо всю с него срезали! Поручик говорит, что башкирцы опять на ентот берег перебралися!..
Аверьян поймал запыхавшуюся дочку в объятия и прижал к себе. Он тревожно оглянулся на Илью, а тот стоял с каменным лицом, крепко сжав в руке посох. Неопределенно махнув рукой, рыбак подхватил Евдокию на руки, и заспешил наверх по скату. Краем глаза он приметил, что монах, чуть замешкавшись, пошел следом за ним.
У ворот евлоховой избы уже собралось почти все Духовное. Бабы шептались, пересказывая друг другу страшные подробности случившегося, а мужики, по больше части, молчали, переминаясь с ноги на ногу. Кое у кого в руках виднелись ружья, но большинство пришли неоружными.
Аверьян опустил Дуню на землю и, растолкав толпу, прошел к воротам. Дочь, было, увязалась за ним, но рыбак цыкнул на нее, и девчонка отстала. Поселяни оборачивались на его толчки, а вскоре и без того стали расступаться – покойный евлох доводился Аверьяну шурином.
Еще вчера с утра хромоногий Евлох, повредивший ногу еще в польской компании при царе Алексее, ушел на озера проверять силки. К ночи он не вернулся, да никто и не волновался особо. Знали все семейные, что иной раз и по неделе пропадал Евлох в лесу, и ничего страшного в этом не видели. Однако теперь все обернулось по-другому.
Когда молодой царь Петр задумал верфи на Волге ставить, чтобы корабли к походу на Астрахань готовить, говорят, князь Ромодановский присоветовал ему заставы по всему берегу завести, дабы армию предупреждать о движении
