style="font-size:15px;"> – Ясно. Как ты думаешь, Трнемов, а я правильно делаю, что отправляюсь за победой в неизвестность? Вроде нам Цветок нужен, но явно его никто не просит. И самому мне это и не хочется, и не не хочется. Хочется чего-то творческого, замечательного.
– Сказать по правде, я не знаю, что именно здесь является замечательным – на данный момент; но оно точно будет в случае успеха. Желаю тебе возвратиться в исходном виде.
– Спасибо, Трнемовик!
Они потерлись мохнатыми щеками (так было принято выражать крайнею степень дружбы и признательности), потом Ведя вздохнул, сунул горшок под шапку, перекинул доску через плечо и отважно полез вверх. Лез он долго, до самой вершины, за которую цеплялись сизые облака. С той вершины можно было допрыгнуть до Зоя.
Ведя повис на руках и огляделся: на западе небо было голубое, на востоке – розоватое, на юге желтое. Северное небо чернело; и откуда-то оттуда мчался огненный поток. Зой был уже близко.
Вот он уже достиг вершины горы и облака на время пропали. Сразу стало тепло; тело Зоя было очень раскалено. Но рядом летела его длинная грива, не такая горячая. Ведя изготовился и прыгнул.
– Синь моя, как много жара! Все мозоли растворились.
Левой рукой он крепкой уцепился за красные пряди Зоя. Правой притянул себя вверх, и схватился обеими руками.
– Мы помчались за победой! Ой, как быстро!
Зой, огненный скакун, мчался вперед и постоянно встряхивал гривой. Но он не хотел сбросить Ведю, а словно желал показать ему величие своего пробега, всю свою силу и скорость. Навстречу ему летел космос. Ведя Взмокин говорил:
– Да, в самом деле, до чего же неприятны мглы холодные объятья – разевают звезды пасти и хотят меня жевать – что за жуткий страшный ветер в этот страшный жуткий вечер, который… который… что вообще делает вечер – чернеет? – который чернеет вокруг… тьфу, темп стиха сбился. Говорить все неудобней и неудобней… впрочем, Зоя можно похвалить – он уверенно идет. Молодчина, Зой!
Зой не отвечал – он не умел разговаривать, но подмигивал Веде огнем, летящим с головы. Огонь был красный и горячий, но не обжигал.
Скорость возрастала. От напряжения глаза Веди Взмокина слепило, из них ручьем бежали слезы. Слезы текли вниз и дождем падали на землю.
– Опять непогода, так ее в хвост, – ворчал Взмокин-Делай, отмахиваясь от дождевых капель.
Зой покинул орбиту Взмокинского мира и летел вперед, в неведомые дали Вселенной. Дышать стало нельзя; но Ведя мог и не дышать. Мимо него проносились осколки звездного ветра, космические камни и пыль далеких миров. Вдалеке мелькали сами миры. Их должно быть семнадцать, но расположены они в разных галактиках.
Ведя считал и для уверенности загибал пальцы:
– Один, два, три… чего-то пальцы плохо гнуться, …пять, шесть, семь… сколько мусора на восьмом – вероятно, все спят и ничего не делают; на девятом – одни дырки (интересно, кто-нибудь живет в дырках?), десять… оди… пальцы кончаются… ладно, будем без пальцев, одиннадцать,
