забавным. И в игривой форме мы начали диалог.
«Я сама не поняла еще, наверное, что со мной. Ощущению серьезности проблемы сегодня восемнадцать дней, диагнозу – десять… Потом я расскажу тебе, как весь июнь ходила к лучшим врачам и никто не смог распознать страшную болячку, пока из меня не хлынула кровища до потолка. И знаешь – ведь у меня по-прежнему ничего не болит, хорошие анализы и отрицательное все, кроме гистологии…».
У меня сложилось ощущение, что Юлька заигрывает с болезнью. Она ещё не осознала, что произошло. Как будто это была простуда. Утром она бежала на работу. Именно «бежала», совмещая больницу и незаконченные проекты.
– У меня сегодня, представляешь, вышли около ста студентов, и мы разровняли бывшую мусорную площадку. Через неделю завезут саженцы, и мы посадим целую аллею дубов и грабов! Нет, ты только подумай, – была свалка, а будет аллея! – говорила она по телефону.
Юлька работала в городской мэрии руководителем социально-молодёжных проектов. Её энтузиазм заражал оптимизмом. Хотелось тоже соскочить, куда-то бежать, что-то делать хорошее и кричать всему миру:
– Оглянитесь! Вокруг так много можно сделать полезного! Успеть сделать…
Видя, что ей сейчас не до болезни, я восхищалась её работоспособностью и боялась утомить Юльку, как мне на тот момент казалось, глупыми расспросами и своим навязыванием. Я думала, что чем дольше человек находится в контакте с социумом, тем ему легче переносить любую болячку. И знала по себе: работа отвлекает, затягивает, и даже отстраняет от реальности.
В очередном письме высказала своё опасение, и получила ответ от Юльки:
«Ты меня совсем не утомила, наоборот… У нас с тобой всё похоже и не похоже одновременно. И причины путаются со следствиями, и непонятно, что делать сначала, а что потом. У меня ничего не болит, представляешь?! А врачи говорят о чём-то страшном. Оно во мне – но мне не страшно, потому что я „это“ не ощущаю. Я парю по жизни на бреющем… В последнее время жить было как-то очень трудно, но так здорово! Я нарадоваться не успевала, что всё, до чего дотягивалась, получалось, и не было душевных метаний, ведь в руках целый город – это такой драйв!».
Я заметила, что Юлька боится произносить это слово, а значит, не верит, что оно может касаться её. Я тоже и боялась, и не верила. Тогда накануне случившегося всё было каким-то особенно лёгким, доступным. Я даже думала – неужели, наконец-то, судьба повернулась ко мне лицом. Я закончила работу над диском с песенками для детей, над которым трудилась почти два года, записывая аранжировки, голос, делая оформление. Одна из рекламных кампаний сама предложила сделать мне представление диска. Как-то совершенно без напряжения прошла регистрация диска в Министерстве юстиции. И на двадцать восьмое ноября две тысячи десятого года назначили презентацию. Распечатали афиши, лифлеты, тираж сделали. И даже уже за эти песенки взялись три школы, где дети начали разучивать
