древко или втулку наконечника каким-нибудь воинским ухищрением или отличительным узором, гравировкой, полоской из цветной ткани или кисточкой из бизонового волоса. А среди взрослых Смотрящих в Ночь украшением мог послужить локон возлюбленной или матери. У ветерана Вогнана же шейка копья была увенчана грязным, массивным обломком челюсти павшего Пожирающего Печень, благодаря чему его узнавали издалека. Но то что копье становилось именным – не значит, что к нему начинали прибегать чаще.
К своему же древку Ачуда прикрепил легковесное полотно, заплетенное в узелки таким образом, что когда копье в его руках вращалось, развевающаяся ткань, подобно эху, повторяла весь сложный рисунок в воздухе, тем самым завораживая противника и угнетая его концентрацию на пляшущем жале наконечника.
Ачуда заинтересованно водил взглядом по выстроенным в ряд наконечникам, пытаясь вспомнить, кому какой из них принадлежит. Но большинство мальчишек не отличались богатством воображения, ограничиваясь парой странных зарубок на древке от сглаза и бантом из черепаховой травы.
Напротив шеренги возвышался Струглур в традиционном наряде Смотрящего в Ночь – пояс из толстой, сыромятной кожи, к которому крепились леггины из шерсти и пряжка с продетым в нее криком. Туловище же покрывало просторное пончо из грубой ткани, продетое через голову, не сковывающее, но скрывающее от сторонних глаз движения в плечах – эдакая хитрость, от которой удары и выпады ножом становились для других внезапными.
Позади Струглура слегка улыбался Уретойши – его пальцы возбужденно прыгали по древку копья, с которым они были неразлучны. А возле вольера – глаза Ачуды расширились – стоял без копья, но сам, рослый, выпрямленный и опасный, как копье, Могуль собственной персоной.
Его кожа всегда казалась несколько бледнее, особенно в те редкие моменты, когда появлялась возможность сравнить его с другими соплеменниками, осмелившимися встать вблизи. Волосы черные, но глаза еще чернее – они шевелились на его постном, вытянутом лице, украшенном сетью беспорядочных шрамов. Обескровленные, тонкие губы, сжатые, как кулак для хлесткого и подлого удара. Могуль казался отчужденным даже в узком кругу старших Смотрящих в Ночь. Никто ни разу не видел его расслабленным.
Тренировки он посещал лишь в дни отбора Ждущих Закат. На границе он тоже не стоял, но поговаривали, что все свое время Могуль тратил на внезапные проверки ночных постов, о которых не ставил в известность даже приближенных ветеранов, не доверяя им, и опасаясь, что те из снисхождения начнут друг дружку предупреждать.
– …кошмарные, человекоподобные твари, способные порвать ваш живот голыми руками, если промедлите, – отрывисто вещал Струглур, согнув свои жилистые руки в локтях за поясницей. – Что может быть хуже этого?
– День, – хором выкрикнули мальчишки.
– Вы его любите? – недоверчиво пробасил Струглур.
– Презираем.
Наставник
