хлеб слаще? Белей эмигрантское сало?
Может, мягче калач?
Убивается в вас серебро. Вымывается ветром Чикаго.
Что осталось? Очки и овечьей подкладки пальто.
Неужели не снится поляна? О, сколько здесь ягод!
И дождей! Этих русских небес решето?
Но мне больно за вас! Ваши корни кровят. Бьются в эхо.
Одного я хочу, чтоб запомнили вы средь зимы:
не продажны мы – русские, хоть нам торги не помеха,
не злобивы, хоть вспыльчивы. Думают сердцем умы!
Нас не вызнобит, не выторнадит, хотя мы
пасть готовы в борьбе! Мы готовы в огонь, коль горит!
Пусть у нас недочётов полно, тарарамы
так и лезут повсюду сквозь тьмутараканий гибрид.
Пусть любви недостойны, ни жалости мы, ни пощады.
Да и нам не нужна ни пощада, ни жалость ничья!
Мы по-Блоковски – скифы, мы – ватники и колорады.
Но в нас столько живёт справедливости!
Мамочки! Я
на расстрельном мосту. Ибо корни, как вы, рвать не стану!
На распятье креста – ибо гвозди Христа сквозь меня!
На Голгофе – вот я! А когда поглядят в мою рану:
там Россия моя! Прометеева плавка огня!
Отреченье от зла! Примирения страсти. Прощенье.
Помощь слабому! Неосуждение. И то, что вы – брат,
заблудившийся! Купленный! Но всё равно, тем не менее
хватит Каина спрашивать: «Где же?» Коль всюду набат!
Мне молебно, иконово нынче, о, Боже, как мироточиво!
Грудь наполнена дымом Отечества! Слезы – со щёк!
Верю я в русский мир. В русский корень – он велеречивый!
А иначе во что же, иначе во что же мне верить ещё?
НЕБО
Пересотвори, Господи, этот мир снова!
В жарких пальцах белую глину сжимая, катая.
И опять воскричи, что вначале всего было Слово!
О, какая в нём мощь – золотая она, вековая.
Я живая лишь ей. Я одною лишь ей умираю.
Воскресаю. Болею. И вновь оживаю я ей.
В ней кометы.
В ней звёзды.
В ней крики над бездною, гравий.
И грохочут в ней камни для сбора отчизны моей.
Для создания нового неба, созвездия, века
разминай эту глину, все комья в песок разотри!
Для создания нового первого вновь человека –
совершенного!
Чистого! Светлого!
Сердце – внутри!
Он твой будет гран-при! И твои январи. Лёд и пламя!
Ничего, что на пальцах уже волдыри, синяки.
Но он в небо взметнёт алый парус. И лик Твой! И знамя!
И все раны залечит. И язвы, где шрамы на шраме.
В букваре он напишет про маму! Про блики на раме.
И не будет бедлама. Рекламы. И срама на сраме.
И
