и закончив, не была уверена, получилось ли. По виду стражи определить это было трудно.
Зиндху и Нарайян все еще шептались.
– Идем, – сказала я и вернулась к границе освещенного кострами круга. Кроме стражи, никого не было.
Наступил момент, когда нужно было проверить заклинание на деле или давать задний ход.
Я пошла прямо на стражников.
Нарайян и Зиндху выругались оба и попытались окликнуть меня. Я махнула в их сторону рукой. И стала невидимой.
Стражник и вправду меня не видел.
Сердце мое часто-часто забилось, как тогда, когда я вызывала лошадей. Я дала знак Нарайяну и Зиндху, чтобы они оставались вне поля зрения охраны. Потом стража может вспомнить тех, кого они видели. А их непременно подвергнут допросу.
Они проскользнули, как псы, им все еще не верилось, что они невидимы. Им отчаянно хотелось узнать, что это такое я сделала и как. И наверное, они не прочь научиться этому трюку. Но не посмели ни слова произнести вслух.
Я чуть-чуть отодвинула полог шатра и не увидела никого. Пространство внутри было разделено небольшими перегородками. Я проскользнула в ту часть, которая, видимо, служила приемной и занимала большую площадь. Она была великолепно обставлена – еще одно доказательство того, что Джах ценил собственный комфорт выше благополучия своих солдат и безопасности родины.
Но я еще ребенком усвоила, что уважение и преданность людей можно завоевать, разделив с ними общие трудности.
Нарайян, глаза которого еще не вернулись на место от удивления, жестом напомнил внутреннее расположение шатра, о котором он узнал от своих шпионов. Я кивнула. Было очень поздно, и Джах наверняка спал. Мы двинулись в направлении его «спальни». Кинжалом я отодвинула перегородку, а Нарайян и Зиндху достали свои румели.
Я знала, что движения мои бесшумны. И уверена, что и мои товарищи двигались столь же тихо. Но, когда мы вошли, Джах вскинулся со своих подушек и бросился между Нарайяном и Зиндху, раскидывая их в разные стороны. Затем он кинулся на меня. В спальне горела лампа, так что он видел нас достаточно хорошо, чтобы узнать наши лица.
И все же он неисправимый идиот, этот Джахамарадж Джах. Он даже не вскрикнул. Все, что он сделал, – так это попытался улизнуть.
Рука моя дернулась в сторону желтого треугольника у талии, затем взметнулась вверх и сделала бросок. Словно живой, мой румель змеей обвил его шею. Я схватила свободный конец и, туго затянув петлю, обмотала тканью запястья, ни на минуту не выпуская ее из рук.
И все же, будь я одна, мне ничто бы не помогло – ни удача, ни интуиция, ни судьба. Джах обладал огромной силой, он вполне мог бы вытащить меня наружу. Или стряхнуть.
Но Нарайян и Зиндху охватили его за руки и, разведя в стороны, загнули их и повалили его наземь. Дело сделала бычья сила Зиндху, а Нарайян помогал ему заломить жрецу руки.
Упершись коленями в спину Джаха, я старалась не дать ему возможности дышать.
Чтобы
