вы готовы проповедовать одновременно две доктрины, – возразил он. – Одну для избранных и другую для толпы. Вы хотите быть демократкой в теории и аристократкой на практике. Признаться, все ваши рассуждения кажутся мне чистейшим иезуитством.
– Еще минута, и вы станете отрицать, что все люди рождаются свободными и равными, с кучей всяких естественных прав. Вот вы собираетесь нанять Дэла Бишопа. А скажите, пожалуйста, с какой стати он, равный вам и свободный по рождению, будет работать на вас, и по какому праву вы станете пользоваться его трудом?
– Для этого, – возразил он, – мне придется несколько видоизменить свою точку зрения на равенство и право.
– А тогда вы пропали! – заликовала она. – Потому что этим путем вы обязательно придете к моей точке зрения. Другого выхода нет. И уверяю вас, что эта точка зрения совсем не такая уж иезуитская и шаткая, как вам кажется. Но не будем вдаваться в диалектику. Я хочу понять то, что мне доступно, а потому расскажите мне об этой женщине.
– Не особенно приятная тема, – возразил Корлис.
– Но я хочу знать.
– Далеко не всякое знание бывает полезно!
Фрона нетерпеливо постукивала ногою, пристально глядя на него.
– Она красива, очень красива, – сказала девушка. – Вы согласны?
– Прекрасна, как грех.
– Но все же прекрасна.
– Да, если вы так настаиваете. И она настолько же жестока и черства, насколько красива. Безнадежно погибшая женщина.
– Однако, когда я увидала эту женщину на краю дороги, лицо ее светилось мягкой грустью, а из глаз текли слезы. И женское чутье подсказывает мне, что я видела ту сторону ее души, которая скрыта от вас. Сознание это было так сильно, что в тот момент, когда вы появились, душа моя изнывала от жалости к ней. Ведь она такая же женщина, как я, и, по всей вероятности, мы во многом похожи друг на друга. Знаете, она даже процитировала Броунинга.
– А на прошлой неделе, – оборвал он ее, – она в один присест проиграла тридцать тысяч, не своих, конечно, а Джека Дорси, у которого и так уже висели на шее две закладные! На следующее утро его нашли на снегу с простреленной головой.
Фрона ничего не ответила. Подойдя к свече, спокойно сунула палец в огонь. Затем она протянула его Корлису, указывая на красную обожженную кожу.
– Вот мой ответ. Огонь – вещь хорошая, но я злоупотребила им и наказана.
– Вы забываете, – возразил он, – что огонь действует в слепой зависимости от законов природы. Люсиль же обладает свободной волей. Она сделала только то, что хотела сделать.
– Нет, это вы забываете, что Дорси был точно так же волен в своих поступках, как она. Но вы сказали – Люсиль. Ее зовут Люсиль? Я хотела бы поближе узнать ее.
Корлиса передернуло.
– Не говорите таких вещей. Вы делаете мне больно.
– А почему, позвольте узнать?
– Потому…
