веков стремились все мужчины, не исключая вас. И этого же хотел бедняга Дорси. Вам нечего возразить мне. Позвольте же сказать, что я думаю об этой высшей логике, которую вы называете силой мужчины. Я уже столкнулась с ней. Я прочла ее на вашем лице вчера.
– На моем лице?..
– Да, в тот момент, когда вы ухватились за мои сани. Вы просто подчинились вспышке первобытной страсти, сами не сознавая всей ее мощи. Но лицо ваше было очень похоже на лицо пещерного человека, похищающего женщину. Еще секунда, и я уверена, что вы схватили бы меня.
– В таком случае прошу прощения. Я не представлял себе…
– Ну вот теперь вы хотите все испортить. Мне … мне, право, это очень понравилось. Разве вы забыли, что и я в эту минуту, как настоящая пещерная женщина, занесла бич над вашей головой? Но я еще не разделалась с вами окончательно, господин лицемер, хотя вы и выбиты из строя. – Глаза ее лукаво заблестели, а на щеках показались маленькие ямочки. – Я намерена сорвать с вас маску.
– К вашим услугам, – громко ответил он.
– Прежде всего вам придется кое-что припомнить. Когда я смиренно просила у вас прощения, вы облегчили мою душу, заявив, что считаете мое поведение неблагоразумным только с точки зрения общественных приличий. Помните?
Корлис кивнул головой.
– Затем, после того как вы обвинили меня в иезуитстве, я свела разговор на Люсиль и сказала, что хотела бы увидеть то, что могу увидеть.
Он снова кивнул.
– И мои ожидания оправдались. Я увидела. Вы сейчас же заговорили о пороке, разврате, копании в грязи – и все это в отношении меня. Итак, оказалось, милостивый государь, что у вас две точки зрения на мой проступок. Но вы можете остановиться только на одной из них, и я уверена, что вы изберете последнюю. Да, я не ошибаюсь, это так. И признайтесь, что вы были неискренни, когда нашли мое поведение неблагоразумным только с общественной точки зрения. Я люблю откровенность.
– Да, – начал он, – я, сам того не сознавая, был неискренен. Но я понял это только после того, как анализ, произведенный с вашей помощью, открыл мне глаза. А все же говорите, что хотите, Фрона, я остаюсь при своем: женщина не должна соприкасаться с грязью.
– Но разве мы не можем быть, как боги, познавшие добро и зло?
– Увы, мы не боги! – грустно покачал он головой.
– По-вашему выходит, что только мужчины боги.
– Так возражают обычно женщины нового толка, – поморщился он, – равноправие, избирательные права и все прочее.
– О, нет, – запротестовала Фрона, – вы не хотите понять меня или не можете. Я совсем не сторонница женского равноправия. Я стою не за новую женщину, а за новую женственность. Потому что я искренна, потому что я хочу быть естественной, честной и правдивой, а так как я последовательна, то вы предпочитаете не понимать меня и извращать мои мысли. Я стараюсь быть верной себе и логичной и, кажется, не без успеха; но вы, по-видимому, не находите в моих словах ни толка, ни смысла. Может быть, это происходит оттого, что вы не привыкли
