я пойду к отцу Глебу и поговорю с ним, посмотрю, что у него дома, какие богопротивные вещи он там прячет, – просто ответила я и призналась: – Что потом делать, я не знаю. Вы же не хотите, чтобы в дело вмешивалась милиция, не хотите, чтобы я применяла насилие. Что же тогда делать с преступником, нарушившим не только законы общества, но и Божьи заповеди? Посоветуйте сами.
– Вообще-то это отец Афанасий против огласки, – пробормотал священник, хмурясь. – Я же считаю, отца Глеба надо судить прилюдно, дабы не посеять сомнения в душах верующих. Все в округе уже знают о его деяниях, и если по – тихому убрать его из прихода, то верующие начнут роптать, станут говорить, что церковь покрывает отступников.
– Значит, если обнаружатся какие-то противозаконные штуки, то можно стукнуть в милицию? – осведомилась я. – А в прессу?
Лицо батюшки исказила болезненная гримаса. Взглянув на меня, он через силу произнес:
– Бог с ними, сообщайте. Делайте все, но без убийств и насилия. Он и его приспешники должны понести заслуженное наказание. Может, хоть в тюрьме они вспомнят о Боге.
Из-за угла здания послышался шорох, грохот, выкатилось пустое ржавое ведро, а затем оттуда вышел Иван с неизменно довольной улыбкой, одетый в серую блузу и красную клетчатую рубашку с коротким рукавом. В руках он держал маленького пушистого котенка. Я смотрела и ждала, что ненормальный предпримет, однако он только гладил мяукающего котенка да глазел на меня расширенными, удивленными глазами.
– Что тебе, Ваня? – нарушил молчание отец Василий. – У нас с Евгенией важный разговор.
– Ничего, я так, это, стою просто, хотел Жене котенка показать, – промямлил Иван, переминаясь с ноги на ногу. – Я его назвал Георгием Победоносцем.
Я не выдержала и прыснула со смеху, а отец Василий прямо так и зашипел:
– Ваня, ты что, нельзя так. Это большой грех. Нельзя нарекать тварей человеческими именами, тем более именем святого. Назови его как-нибудь иначе. Иди и подумай как.
– А можно я с вами постою? – плаксиво попросил Иван. – Я не буду мешать, только послушаю, как вы разговариваете.
– Иди, иди, Ваня, – замахал на него руками батюшка. – Алевтина просила накопать на огороде картошки, чтобы сварить к обеду. Ты накопал?
– Нет, – буркнул виновато парень, – дядя Саша пошел копать.
– Так иди помоги ему, – с нажимом сказал отец Василий, развернул Ивана и подтолкнул в спину. – Иди, картошку потом на кухню отнесете. – Выпроводив его со двора, священник повернулся ко мне и покачал головой, пояснив: – Вот дитя неразумное, иной раз с ним так измучишься. Ох.
– Вы сегодня еще куда-нибудь планируете идти? – спросила я, желая перевести разговор на другую тему. Мне не хотелось говорить об Иване, слишком он был навязчив, постоянно лез в наши разговоры.
– Да я хотел несколько прихожанок проведать, – ответил отец Василий. – Они в летах, одинокие, и сегодня их не было на службе. Что-то могло случиться.
