куску, лежавшему тут же на блюде. Для тренировки силы воли я взяла его и, приблизив к носу, втянула кисло-сладкий яблочный аромат раз, другой.
Уши уловили едва слышный шелест ткани в коридоре, словно бесплотный дух крался ко мне. Свободной рукой инстинктивно схватилась за нож и начала поворачиваться к двери. Вдруг тишину разорвал отчаянный крик:
– Нет, Женя, не смей этого делать!
Вздрогнув, я уронила пирог на пол. Тетя Мила подскочила ко мне и захлопнула дверцы шкафчика с сердитым шепотом:
– Я не позволю тебе нарушить пост. В кои-то веки собралась причаститься, а чуть-чуть потерпеть не можешь?
– Я все могу и не собиралась ничего такого делать, – буркнула я в ответ. – Ты зачем так кричала? Соседи небось уже милицию вызывают, решили, что я прирезала тебя ради жилплощади.
– Они вызовут, от них дождешься, только музыку врубают так, что стены дрожат, – проворчала тетя, подхватила кусок пирога с пола и отправила его в мусорное ведро. – А ты, Женя, больше не думай сюда пробираться, я буду следить.
– Она будет за мной следить! – хмыкнула я. – Только посмотрите на нее. Тетя, я умею себя контролировать. Не занимайся ерундой. Спи спокойно и ни о чем не думай.
Проворчав себе что-то под нос, тетя пошла в свою комнату, я – в свою. Легла на кровать, укрылась простыней, но сон не приходил. Даже самогипноз не помогал. Из-за проклятых пирогов я не могла сконцентрироваться. Да что ж это за наваждение такое! Перевернулась на один бок, на другой, на живот, снова на спину. Открыла глаза и тяжело вздохнула. Навязчивые мысли о еде не покидали. Запах пирогов, казалось, проник даже в мою комнату. Открытые глаза смотрели в потолок, на котором в свете уличных фонарей на стене формировались различные тени, в основном овальной формы, очень похожие на… Я зажмурилась, затем вскочила и ринулась на кухню.
Плевать на все. Священник ничего не узнает. Навру ему завтра да и все…
С этими мыслями я ворвалась на кухню, схватила со стойки нож и напала на пирог, который тетя по неизвестным причинам оставила на столе. Секунд тридцать – и от него остались только крошки на тарелке. Чувствуя, как едва не лопается мой желудок, я с нетипичной для себя жадностью впихивала в измазанный начинкой рот последний кусок, и тут на кухню вбежала тетя. Глаза ее округлились. Страшно закричав, она кинулась ко мне. Я с пирогом метнулась в угол и доела его в одно мгновение.
– Женя! Что ты натворила! Это же был пирог для соседей сверху! – закричала тетя Мила.
Я обернулась и, чтоб пирог не полез из меня обратно, с набитым ртом проговорила:
– Обойдутся твои соседи. С чего им вдруг такая честь? Ты же сама говорила, что они сводят тебя с ума музыкой.
– Вот поэтому я в этот пирог положила «Крысина», – с горечью бросила тетя и печально спросила: – Где я теперь нового яда найду среди ночи?
– Тетя, – прохрипела я, пошатнувшись, схватила тетю Милу за плечи слабеющими руками и сползла на пол.
Мир перед глазами
