живущей в сейшане тирана.
Если только, тихо произнес голос ее сердца, если только не придет все же утро, когда она сумеет найти способ сделать то, что, несмотря на все случившееся – несмотря на переплетение рук и ног в ночи и звук ее собственного голоса, громкий крик утоленной жажды, – позволит миру услышать иные звуки. И повторят их мужчины, женщины и дети по всей Ладони, на юге, за горами в Квилее, на севере, на западе, и на востоке, и за всеми морями.
Звуки имени Тиганы, которые исчезли. Исчезли, забыты и потеряны не навечно, если будут милостивы бог и богини, если в них осталась хоть капля любви или жалости.
И может быть, – это снилось Дианоре по ночам, когда она спала одна, после того как Шелто массировал и умащал ее кожу и уходил со своей свечой спать у ее двери, – может быть, случится так, что если она действительно найдет способ сделать это, то ее брат вдали от дома каким-то чудом услышит имя Тиганы из уст незнакомца в незнакомом мире, при каком-нибудь далеком королевском дворе или на базаре, и каким-то образом поймет, охваченный изумлением и радостью, что именно ее подвиг вернул миру это имя.
К тому времени она уже будет мертва. В этом у нее не было сомнений. В этом единственном вопросе – в вопросе мести за Стивана – ненависть Брандина была жесткой и непоколебимой. Она была единственной неподвижной звездой на небесном своде всех земель, которыми он правил.
Дианора будет мертва, но это неважно, потому что имя Тиганы будет возвращено и ее брат будет жив и узнает, что это сделала она. А Брандин… Брандин поймет, что она нашла способ сделать это, но щадила его все те ночи, бесчисленные ночи, когда могла убить его, пока он спал рядом с ней после любовных объятий.
Таков был сон Дианоры. Она обычно просыпалась со щеками, мокрыми от слез. Никто никогда не видел этих слез, кроме Шелто, а Шелто она доверяла больше, чем любому из живущих.
Она услышала его быстрые, легкие шаги у двери, потом эти шаги так же быстро направились к ее балкону. Никто в сейшане не двигался так, как Шелто. Евнухи, как всем известно, склонны к апатии и к обжорству – очевидная замена удовольствию. Но только не Шелто. Стройный, как тогда, когда она впервые увидела его, он брался за те поручения, которых другие евнухи старались избежать: отправиться куда-нибудь по крутым улицам старого города или еще дальше на север, в холмы, или подняться в предгорья самого Сангариоса в поисках лечебных трав или листьев или просто луговых цветов для ее комнаты.
Казалось, у него нет возраста, но он уже не был молод, когда Венчель приставил его к Дианоре, и, по ее предположениям, ему уже должно было исполниться шестьдесят. Если Венчель когда-нибудь умрет – что трудно вообразить, – Шелто, безусловно, самый вероятный его преемник на посту главы сейшана.
Они никогда об этом не говорили, но Дианора знала так же точно, как знала остальное: он отказался бы от этой должности, если бы ему предложили остаться с ней. Она также знала – и это ее очень трогало, – что так было бы даже
