и жителей прилегающих домов. Может, действительно в последние дни кто-то мозолил им глаза.
Белов снова молча кивнул и пометил в еженедельнике.
– И третье…… Не мешало бы нам посмотреть дела о преступлениях, совершённых в городе с применением огнестрельного оружия. Сегодня я направлю для исследования пулю и гильзу, что нашли в магазине. Как знать, может, сопоставление данных проверок с материалами этих дел и выведет нас на след преступников.
Мы обговорили с оперативниками ещё ряд вопросов и разошлись. Я с нетерпением стал ждать Бубнова. Он обещал подойти в десять, а на моих часах было уже двадцать минут одиннадцатого.
И тут же услышал негромкий стук в дверь. Поспешно откликнулся:
– Войдите!
В узкую щель двери сначала осторожно просунулась широколобая голова Бубнова, а затем и сам парень объявился на пороге. Смущённо улыбаясь, подошёл к столу и показал мне небольшой конверт.
– Вот. Принёс… Как просили.
Он аккуратно вскрыл конверт, бережно достал из него листок бумаги, расцвеченный акварелью.
Первое впечатление было – меня обманывают. Это не могло быть рисунком. Это цветная, мастерски выполненная фотография. Но шероховатость бумаги и некоторая расплывчатость красок на ней убеждали: портрет рисованный.
Но до чего запоминающееся лицо!.. Плотно сомкнуты узкие губы, тонкий нос, тревожно прищурены миндалевидные тёмные глаза, нахмурены брови, невысокий лоб и густые, как будто уложенные волосы.
Моё долгое молчание, вызванное изучением портрета, Бубнов воспринял как недоверие к его работе и смущённо пробормотал:
– Может, не совсем точно изобразил… Вечер был, да и видел-то человека мельком… Если бы он не в машине сидел, а в студии позировал, да при хорошем освещении…
В том-то и дело, а он ещё оправдывался! Если ничего не сочинил, то завидная зоркость у парня.
Я дружески обнял его:
– Всё хорошо. Этот портрет мы сегодня размножим, и… словом, спасибо!
Он покраснел, как девушка, вскинул на меня повеселевшие глаза:
– Тогда пойду? У меня скоро занятия.
Мы простились, довольные друг другом, и он ушёл. Мне тоже не сиделось в кабинете, хотелось немедленно показать портрет оперативникам Белова: вдруг опознают в нём кого-нибудь из «крестников»?
Но, как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Все восхищались мастерством художника, крутили портрет так и сяк, однако признать в нём кого-либо не смогли.
– И всё-таки кого-то он мне напоминает, – мучительно соображал Наумов. – Кто это? Кто?..
«Ничего, выясним! – подумал я. – И выведем на чистую воду. Никуда теперь он от нас не денется. Для начала покажу-ка этот портрет Шляпниковой».
Я вернулся в вой кабинет, достал из сейфа специально приготовленные для подобных случаев два портрета других лиц,
