по-русски, входя к Пьеру в бархатной комнатной шубке и покровительственно, весело и дружески улыбаясь и потирая маленькие белые ручки, которые он, видимо, сейчас еще раз вымыл.
Пьер поворотился всем телом так, что диван заскрипел, и обернул оживленное лицо к князю Андрею, покачивая головой.
Пьер виновато кивнул.
– Я только в три проснулся. Можете себе представить, что мы выпили впятером одиннадцать бутылок. (Пьер говорил вы князю Андрею, а тот говорил ему ты. Это так установилось между ними в детстве и не переменилось). – Отличные люди! Какой там англичанин – чудо!
– Вот я никогда не понимал этого удовольствия, – сказал князь Андрей.
– Да что вы! Вы совсем другой и удивительный человек во всем, – искренно сказал Пьер.
– Опять у милого Анатоля Курагина?
– Да.
– Охота тебе с этой дрянью водиться.
– Нет, право, он славный малый.
– Дрянь! – коротко сказал князь Андрей и нахмурился. – Ипполит очень умный мальчик, не правда ли? – прибавил он.
Пьер рассмеялся, затрясшись всем своим тяжелым телом так, что опять диван заскрипел. – «В Moscou была одна барыня», – повторил он сквозь смех.
– А знаешь, он, право, добрый малый, – заступнически сказал князь. – Ну, что ж, ты решился, наконец, на что-нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат?
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я все еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что-нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером-аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись, заведи знакомства и подумай о выборе дороги. Я на все согласен. Вот тебе письмо к князю Василию, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помогу». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Я понимаю военную службу; но вот что объясните мне, – сказал он. – Зачем вы – вы понимаете все – зачем вы идете на эту войну, против кого же? Против Наполеона и Франции. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу, но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… Я не понимаю, как вы идете?
– Видишь ли, мой милый, – начал князь Андрей, может быть, невольно желая скрыть для самого себя неясность мысли и вдруг начиная по-французски и переменяя прежний искренний тон на гостинный и холодный, – на дело можно посмотреть совсем с другой точки зрения.
И он, с таким видом, как будто все то, про что они говорили, было делом его собственным или близких ему людей, изложил Пьеру ходившее тогда в высших кружках петербургского общества воззрение на политическое назначение России в Европе в то время.
Европа со времени революции страдает от войн.
