он с Мишкой. – Сейчас перед тобой все двери открыты, все дороги в будущее выстелены гладким камнем – можно идти и не спотыкаться. Было бы желание и можно всего добиться. Бедняцкому счастью придёт конец. Ты будешь жить наравне со всеми».
Мишке ещё предстояло выбирать свою дорогу, а у Александра она подходила к концу. Да и не выбирал он своей дороги – шёл по той единственной, которая предстала перед ним. Шагал, спотыкаясь на ухабах, и никогда не знал, какие неприятности таятся за поворотом.
Двадцать с лишним лет Кацапову приходилось гоняться за каждым рублём. Он числился жестянщиком, но фактически трудился разнорабочим. Зарплата жестянщика в сплавной конторе была маленькой, её едва хватало только на пропитание семьи. Дважды он пытался сменить место работы, но оба раза возвращался назад. Хрен оказывался ничуть не слаще редьки.
Четыре класса церковно-приходской школы и пять лет колонии строгого режима оценивались одинаково на всех предприятиях города. На металлургический завод дорога была закрыта. Возвращался вновь в сплавную контору по одной причине – в ней была аккордная система труда. Повременная, не сдельная. Мастер выдавал такое задание, которое нормировать было невозможно. Можно было выполнять его месяц, а можно было справиться и за пару недель. Главное, Александр в такие периоды был предоставлен сам себе и никем не контролировался. И работа в течение года была предсказуемой. Летом чинил кровлю жилых домов, потом уходил в тайгу на заготовку мха для строительства жилья. Осенью, когда берёзы сбрасывали листву, его отправляли на месяц рубить прутья для мётел. И всё это он делал в одиночку.
Зимой работал в мастерской – изготавливал или чинил инвентарь, паял, лудил, ковал…
В свободное время шабашничал, где только удавалось. Его знали во всей ближайшей округе. К нему приезжали из деревень, просили перекрыть железную кровлю на коровниках, клубах и других зданиях колхозов. Обращались и частники – он никому не отказывал, трудился по вечерам и по выходным.
И всё равно денег не хватало. Василиса не работала – сидела с тремя детьми, поскольку в посёлке не было детского учреждения.
А тут ещё и собственная матушка поднесла сюрприз. Она подала в суд на выплату ей алиментов, заявив, что сыновья не помогают и ей не на что жить. По решению суда Александру пришлось отдавать матери с получки ежемесячно по десять рублей. Его негодованию не было предела, однажды даже случился сердечный приступ.
Мать открыто издевалась над ним. Когда умер от туберкулёза Егор, она продала дом и уехала к дочери в Пермь. Жила там десять лет, потом зятя отправили служить в Германию, и она объявилась у Александра.
– Буду теперь жить у тебя, Сано, – сказала она, появившись с котомкой за спиной на пороге его дома. – Нет у меня другого жилья.
Александр не смог прогнать мать со двора и, стиснув зубы, уступил маленькую комнатушку. Сами же впятером они стали ютиться во второй комнате.
Мать прожила на
