Мне нужны некоторые данные для начала.
– Спрашивайте.
Я зафиксировала всю нужную информацию.
– Заеду к вам завтра. В какое время вас можно застать, Степанида Михайловна?
– Завтра я весь день буду дома.
– Договорились.
Коврина – такова была фамилия моей новой клиентки – тяжело ступила на землю и пошла к подъезду, не оборачиваясь.
– Ну что я могу сказать... – вяло протянул Николай. – Дело малоперспективное.
С оперуполномоченным Николаем Свитягиным мы сидели на лавочке в сквере рядом с его домом. Говорить сидя в моей машине он наотрез отказался, объяснив это тем, что в последнее время совсем не удается подышать свежим воздухом, вот я и предоставила ему такую счастливую возможность. Несмотря на периодически начинавшийся дождик, этот октябрьский день был теплым, а мы сидели под навесом.
Николай вышел из дома в трико и шлепанцах и в таком одеянии совсем не походил на того подтянутого опера, которого я видела в отделе.
– Я сам выезжал на место преступления. Вот, кстати, фотографии.
Он раскрыл книжку Уголовного кодекса, которую небрежно вертел в руках, и достал оттуда несколько снимков.
Вот молодой мужчина в неестественной позе, раскинув руки, лежит на полу кухни, рядом с плитой. Одет он не по-домашнему: строгие черные брюки, дорогой пиджак. На столе стоят фужер и опустошенная наполовину бутылка необычной формы.
– Отравление синильной кислотой или, вернее, ее солями, – прокомментировал увиденное мной Николай. – Вино коллекционное, очень дорогое. Яд обнаружен и в фужере, и в бутылке.
– Коврин жил один?
– Да. Женат он не был. По словам матери, у него была подружка.
– Преступник оставил какие-нибудь следы? – задала я вопрос, продолжая тщательно разглядывать фотографии.
– В том-то и дело, что все чисто. На бутылке и фужере отпечатки пальцев только самого Коврина. И больше, представь, никаких зацепок. Скорее всего, хозяин распивал вино в одиночестве. Хотя всякое может быть... Смерть наступила между десятью и одиннадцатью вечера. Ближайшая соседка в тот вечер уехала ночевать к приятелю, а соседи с противоположной стороны лестничной клетки ничего не видели и не слышали.
– Как был обнаружен труп? – продолжала я допрашивать опера.
– У Коврина была собака, немецкая овчарка. Пес громко выл всю ночь и весь следующий день. Соседи, не спавшие из-за собаки и уставшие слушать этот тоскливый вой, много раз звонили в квартиру. Но никто не открывал, хотя было видно – в коридоре горит свет. Ближе к вечеру, двадцать пятого, приехала мать хозяина квартиры. Сосед снизу предложил ей взломать дверь, но она отказалась, мотивируя тем, что собака никого не признает, кроме ее сына, и будет кидаться. В итоге прибывшая дежурная милицейская группа взломала дверь и пристрелила собаку – та была очень агрессивно настроена. Затем уже приехали мы.
Мысленно я раскладывала всю услышанную информацию по ящичкам своего сознания, чтобы
