Вике "Датсуны", "Лянчи",
Шик гостиниц – ведь он богат.
Будет милых детишек нянчить,
Шумных маленьких чертенят.
Отец у него нефтяной магнат,
Там, в Нигерии, он фигура.
Ну, а вдруг он не будет рад?
Вика в ужасе – дура, дура!
Перед мамой, конечно, стыдно -
Честью надо бы дорожить.
Но жить в Союзе всю жизнь – обидно,
Не грешно – по-людски пожить.
"Я уеду с тобой, дорогой! -
Вика всхлипнула, – "и до гроба
Буду жить твоею судьбой,
И мы счастливы будем оба!"
Присли коснулся рук распростертых,
И сказал стратегический друг:
"Welcome, милая, будешь четвертой…"
Все в глазах потемнело вдруг.
Это у нас нельзя многоженства,
А у них любят женский пол.
Это у нас жить с двумя – пижонство,
А у них – на здоровье, мол.
Были в те времена у студента
В Нигерии три верных жены.
Все как одна – из родни президента
Воинственной людоедской страны.
Он не отпихивал, звал с мольбой:
"Будешь в алмазах, в шелка одета!
По средам буду только с тобой!"
Вика плюнула в гостя Советов.
Толстый "Боинг" набрал высоту
И направился в солнечный Лагос.
Вот и близится сказка к концу.
Что же дальше с девушкой стало?
Нет, не бросилась с крыши она,
Не пугайтесь – не утопилась.
Просто однажды пришла весна,
И новая двойня в Москве появилась.
Мальчик, девочка – все в отца.
Черны, как самые темные мысли.
Сзади, спереди и с лица
Даже очень похожи на Присли.
Написано в июне при подготовке к экзамену по теории ДВС
Упитанный рыжий усатый бездельник
Лежит на крыльце шерстяным лоскутом.
О, боже кошачий! В такой понедельник
Поймешь, что такое – родиться котом!
Нет сил принести свою шерсть к телеграфу
И в Лигу Защиты Животных черкнуть:
"В уставе введите, пожалуйста, графы,
Чтоб наше достоинство летом вернуть.
Ведь мы изнываем! Еще одно лето,
И можно к столу будет нас подавать.
Пока в ресторанах кошатины нету,
Поджаренной солнцем, нас надо спасать.
Да что же такое? Лежим, словно тряпки,
Совсем потеряли животный наш стыд.
Пускай из ЮНЕСКО нам выпишут тапки -
Уж больно асфальт, раскаляясь, палит!
Несчастные кошки не могут раздеться,
Нам шуба навечно природы укор.
Должны мы до
