стекла с лица, делая то беззащитным, уязвимым. Обычным человеческим лицом. Я хмыкнула и не стала забирать шарф.
– Подкачай навык защиты, революционер, иначе тебя съедят с потрохами.
Глава 6
Занятие по влиянию на разум началась с того, что меня чуть не спалило заклинанием на двери лектория. Оказывается, вход сюда разрешался только по пропускам, который я благополучно забыла в спальне. Одноклассницы, наблюдающие за тем, как струя пламени проносится в сантиметре от моих волос, гаденько поржали, но потом одна из них, миловидная блондинка с черными белками глаз, протянула мне свой пропуск.
– Заходи, – приветливо улыбнулась она. – Ты новенькая, да? Нормальная?
Это прозвучало так странно, будто диагноз. Нормальность в здешних стенах была чем-то неправильным, и поэтому поток студентов – сорок пять разновозрастных существ – изучал меня с нескрываемым интересом, пока я доставала тетрадь и ручку.
Все расселись по местам. Преподаватель постучал по доске, призывая к вниманию, когда в лекторий ворвался Игнат. Встрепанный, не выспавшийся, с раздутой губой, он долго искал свободное место и, разумеется, остановился на том, что было рядом со мной. Я выругалась про себя и убрала сумку с сидения. Игнат пах чистотой (когда успел помыться-то?) и был одет в новенькую рубашку, но с такими красными от недосыпа глазами, будто налитыми кровью. Здороваться я не стала. Он почему-то тоже.
Носатый преподаватель сверился со списком в журнале и посмотрел на студентов поверх очков.
– Кто у нас Ника Миронова?
Я подняла руку.
– Москвичка, значит, – протянул с уважением. – Ну и как в вашей Москве, лобстеров на ужин едите?
– На завтрак, – поправила его, – на ужин у нас черная икра без хлеба.
Хохотнув, он представился сам – я не успела записать его имени, только фамилию, Котельников – задал мне несколько вопросов о ресурсе и знании теории, а затем принялся выводить на доске нескончаемые формулы. Мел неприятно скрипел, аудиторию клонило в сон. Игнат так вообще прикрыл веки и, кажется, задремал. Я изучала его профиль, острый, неровный, длинные ресницы, тонкие губы, родинку у уха.
Вполне себе симпатичный парень, пока не открывает рта.
– Нравлюсь, да? – шепнул он, не разлепляя век.
Я надулась, собираясь ответить что-нибудь едкое, но после вспомнила его вчерашнего, потрепанного, с разбитой губой, и миролюбиво полюбопытствовала:
– Ты как вообще?
– Как будто по мне проехались трактором, но в целом прекрасно. Извини, что заставил тебя проноситься со мной всю ночь. Не представляю, что на меня нашло.
– Бывает, – ответила я и вновь погрузилась в вереницу из символов и букв, вычерчиваемых на доске.
С ним было комфортно молчать, и меня это устраивало. После лекции стояло практическое занятие, и когда Котельников попросил нас разбиться на пары, я как-то машинально оказалась рядом с Игнатом. Нет, ну а чего,
