после, всего происходящего, опять вернулось в уютную романтическую обстановку кофейни: продолжала играть спокойная, умиротворяющая музыка; официанты привычно обслуживали своих клиентов, оживленно общающихся за своим столиками. Все как обычно, если бы не одно маленькое «но»… В руке он сейчас держал ту самую монету с изображением Тиберия.
– Чёрт побери, что это ещё за новое орудие убийства? Ведь Божьего Сына распяли на кресте, а перед этим бичевали флагеллумом? Причём тут монета?..
– Так-то оно так, да немного не так, – Мара саркастично ухмыльнулся, приложил к своему виску указательный палец и продолжил: – Подумай хорошо: Иисуса убило не копьё, не меч, не стрела и даже не распятье…
Причиной его смерти стало предательство. Да, да, именно то злопамятное предательство Иуды Искариота за тридцать тетрадрахм – цена раба, согласно Моисеева закона, цена человеческой жадности, алчности и гордыни. Это самая страшная, чудовищная и позорная плата всего грешного человечества за примирением с Богом. Бесценность приобретена бесценностью!
Калиновский практически ничего не понял, что Мара хотел этим сказать, на что он намекал, но перебивать собеседника не стал, так как всецело был поглощен его рассказом.
– Когда Иуда покаялся, – продолжал новый знакомый журналиста своё повествование, – он решил вернуть священникам эти проклятые деньги. Однако этот благородный поступок их только озадачил: положить сребреники в сокровищницу храма они не могли – из-за них пролита невинная кровь. Посоветовавшись между собой, они принимают решение – купить на них поле горшечника для погребения язычников. Со временем, это поле стало называться «Землёй крови». А теперь внимательно посмотри на эту монету! – в этот момент глаза Мары буквально загорелись безумием. – В твоей руке сейчас один из этих тридцати сребреников… Только представь себе какую энергетическую силу он имеет для нечистой силы, да и какова его цена вообще с будь каких позиций.
После всего высказанного Марой, интерес к этой монете у Сергея пробудился по-настоящему. Он тщательно стал её рассматривать, по несколько раз переворачивать, прикинул её вес в граммах, и даже хотел её попробовать на прочность зубами, но резко передумал.
– На кой чёрт она мне нужна? Я с нечистой силой не дружу и иметь с ней ничего общего не хочу. Да и кто может мне гарантировать, что это именно одна из тридцати монет. Времени то уже сколько прошло – целая вечность!
Пристально посмотрев на Мару, Калиновский прочитал в его мимике раздражение. Возможно, это было вызвано тем, что он опять засомневался. Чтобы не стать участником очередной выходки своего нового знакомого, он решил добавить:
– Даже если это и подлинная монета, то какая мне от неё будет польза?
– Вот это уже по-деловому, по-нашему, – воспрянул духом Мара, – «ты мне – я тебе», как говорили
