серии шорохов и щелчков в трубке раздался сочный, жизнерадостный басок:
– Здравствуйте, Стас у аппарата. Я вас знаю?
– Наверное, нет. Я Татьяна Иванова.
– Очень приятно, Татьяна, Станислав Шубаров. Вам нужна мама? Она будет в течение получаса. Что-нибудь ей передать?
– Нет, спасибо. Мне нужно побеседовать с нею лично.
– Ну так приезжайте.
– Удобно ли? Вечер. А я по делу.
– Мама будет рада вас видеть?
– Во всяком случае, не будет огорчена.
– Тогда приезжайте непременно. Делами она занимается допоздна.
– Объясните, как вас найти.
– Не знаете? Вокзальная, пять. Возле парка и больничного городка. Сориентировались?
– Вполне. Если Элла Владимировна появится раньше меня, прошу назвать ей мою фамилию.
– Согласен. Всего доброго.
Трубку повесили.
Так. Опять все дороги ведут в парк.
Я специально построила разговор в нейтральном, этаком безличном ключе. Насколько я знаю мужчин, в подобных случаях они склонны представлять образ дамы, соответствующий своим пристрастиям. При встрече останется только уловить то, что он там себе навоображал, и постараться если не превзойти, то хотя бы соответствовать его фантазиям. Если это проделать достаточно тонко, считайте, что мужская симпатия у вас в кармане.
А Станислава мне придется склонять к сотрудничеству, так что сами понимаете…
Я ехала и развлекалась мыслями о нелегком хлебе частного сыщика.
Прибыли. Вот Вокзальная, пять. Да, это дом! Если не грабить такие дома, то я не знаю, какие и грабить. Два этажа, это, конечно, не предел в наше время, но раскосые стены, стрельчатые окна, шпили, башенки, прочие архитектурные прибамбасы, плюс разноцветный кирпич, плюс наружная подсветка стен неведомо где упрятанными фонарями. И окружено все это великолепие кирпичной стеной фигурной кладки.
Думаю, ворот мне здесь не откроют. А вот и ворота. Чугунные кружева. По бокам – два фонаря пирамидками, под старину. Калиточка под аркой.
Как там Остап Бендер насчет Воробьянинова высказался: «Предводитель дворянства жил в пошлой роскоши».
Это я про тебя, Стасик.
Отворилась калиточка, вышел из нее мужичок в неновом пуховике, с непокрытой головой. Посмотрел, как я вожусь, запирая машину, не торопясь пошел вдоль улицы во тьму.
Давлю на кнопку звонка, калитка отворяется еще раз, и глазам моим предстает старушечье личико, все в глубоких морщинах.
– Татьяна Иванова? Предупреждали. Входи.
Бабуленька. Шаркает впереди меня по асфальту ко входным, наполовину стеклянным, надо же, дверям. Не удержалась, стукнула костяшками по стекляшкам – беззвучно! А стекла-то пуленепробиваемые и сами двери стальные. Вот тебе и «надо же»!
– Хозяйка там.
Бабуленька ткнула рукой в сторону кипенно-белой двери под широкой лестницей светлого дерева.
Я уже настроилась на чудеса роскоши, но вместо палат
