style="font-size:15px;"> По выходным он скромно предъявлял всем свой талант музыканта-самоучки. На частых душевных семейных и задиристых деревенских праздниках переливались под его пальцами клавиши собственного баяна или дедовской гармони, заставляя оглушительно выбивать засидевшихся за столом гостей чувашский пляс – ташши. Быстрее, быстрее, быстрее! Чем громче топот, тем веселее! Доски скрипели и гнулись, пыль столбом! И вдруг – тишина. И заводит деревенская певунья что-то о далеком и близком, и летит, подхватывая, разноголосье над деревней, над садом, по убегающим в поле дорогам.
Слов она не понимала, но праздники эти навсегда запомнила. Не могла сказать, нравились они ей или нет. Начало их – да, очень. Когда тихо, с замиранием в сердце, наблюдала таинство извлечения из сундуков нарядов – сложных, многослойных. Белоснежной нижней юбки, черных сурпанов, множество разной формы и цветов фартуков, обвешанных лентами, бисеринами и блестками, у многих умелиц – с вышивкой. А особенно ее привлекали тяжеленные украшения – монисто – и остроконечные шапочки. Все из монет – серебряных, с потертыми портретами неизвестных ей тогда царей и цариц. Став постарше, она тщетно пыталась отыскать такие на новых нарядах деревенских красавиц, но это были уже только круглые металлические бляхи. Сказочная старина скрылась куда-то по тайникам и архивам.
Когда разрешали, она с трепетом доставала из секретной коробочки своей матери несколько царских монет, доставшихся от бабушки, и представляла, что есть здесь какая-то загадка и давняя история, хотя как с наукой с ней не была еще знакома. Но не все понимали ценность этих предметов, как и ее мать – она обменяла как-то монеты на золотые сережки.
Где теперь эти деревенские праздники и наряды, пусть даже увешанные поддельными деньгами? И в деревнях теперь «городские», «цивилизованные» банкеты. Эти старинные завораживающие ее когда-то обряды – «старомодные» и никому не нужные. И то, что показывают заезжим туристам, – театральное, ненастоящее. Совсем не то, что видела она когда-то своими глазами. А наряды – кукольные, подиумные. Никогда ни таких, ни даже похожих не было в крае ее детства!
К сожалению, имели место и другие традиции, из-за чего эти развеселые сборища она стала избегать. Между гостями расхаживали задиристые зазывалы из близкой родни юбиляра или молодоженов с большим ведром браги и ковшом, который надо было обязательно осушить каждому, и не один за вечер. Отказаться от этого – хоть молодому, хоть больному – значило смертельно оскорбить хозяев дома. Обижать никто не хотел – и пили. Мужчины, женщины, старики и даже дети. За полночь – крики, драки, брань. А наутро и не помнят, о чем ссорились, той же браги выпьют – и опять добрые соседи. Гуляли так два-три дня.
Все деревни в округе не отличались от отцовской. В том числе и соседняя, куда она переезжала во вторую половину лета к родителям своей матери. Но здесь ее окружали заботой, сосредоточенной только на ней (двоюродные брат
