опять чуть не обернулась, но его руки на мешали, – мы вроде это уже выясняли. Милорд, вы сказали как-то, что не кусаете юных эссин. Вы солгали? Или кого вы кусаете?
– Хм. Никого, Тьяна.
Она прикусила губу, чтобы не спросить, кого он выбрасывает в окно…
– Так вы ничего ужасного не вытворяете тайком от всех под покровом ночи? И готовы поклясться в этом?
– Нет, Тьяна. Клянусь честью Айдов, – кажется, он сдерживался, чтобы не смеяться, но улыбался определенно.
Это было даже интересно, догадываться по голосу, что он чувствует, смеётся или нет.
– Тогда чего мне нужно бояться? Если я вышла за вас замуж и задолжала вам детей, это должно означать, что я вам доверяю и не боюсь?
– В идеале конечно. Но в нашем случае…
– Вы мне солгали. Вы все-таки кого-то кусаете, должно быть.
– Тин, я пытаюсь понять, вы постоянно смеётесь надо мной?..
Она вздохнула:
– Совсем немного, милорд. Но сказать всё это серьезно мне отчего-то трудно. Говорить это со слезами на глазах вроде бы нет повода. Остается так. Вам не нравится?..
– Как раз нравится. Продолжайте, миледи. Хотите ещё вина?
Она согласилась. Лимонад им нести все равно не торопились, а пить хотелось.
Валантен опять налил немного вина в стакан и подал Тьяне, оставаясь позади.
Опять прикосновение к волосам…
Он забавлялся её локонами, но трогал их почти неуловимо.
– У вас дивные волосы, Тьяна. Но их испортили такой прической.
И она почувствовала, как выскользнула одна шпилька, другая… медленно.
И третья тоже, все шпильки, державшие на волосах фероньерку с изумрудной подвеской: золотая цепь с крупными плоскими звеньями, подвеска в виде капли с изумрудами, из шкатулки, присланной Тьяне к балу от герцогини и тщательно проверенной колдуном.
– Мне казалось, было красиво.
– Ужасно. Возможно, мой вкус оставляет желать… но ужасно, правда, – Валантен погладил пальцем её шею, от завитков на затылке до выреза платья, – если их освободить…
Он бросил фероньерку и шпильки на стол, и потянул следующую шпильку.
– Милорд, – попробовала обернуться к нему Тьяна, он опять не позволил.
– Не беспокойтесь, миледи. И не возражайте, мы всё потом поправим. Позовем парикмахера, горничных.
Ещё одно на сегодня испытание парикмахером Тьяна охотно уступила бы кому угодно. Но она подчинилась, сидела не шевелясь, пока он не спеша вынимал шпильки из её прически, и локоны распадались. Иногда его пальцы, словно забывшись, проходились по её шее, и приятная щекотка разбегалась легкой дрожью по спине и плечам. Освобожденные волосы, до этого слишком перетянутые прической, рассыпались под его руками, кожу головы покалывало. Затейливую плетенку из волос по бокам, на которую ушло больше всего труда, Валантен распустил также не
