рыле. – Не хочешь зайти и пожать мне руку?
– Да пошёл ты! Гендос, закрывай клетку. Оставим дикарей одних.
Человек минуты две лежал неподвижно, потом пошевелился, нашёл рукой скамью, опёрся и сел с усилием и вздохом. Теперь я мог его рассмотреть получше: на нём не было живого места, он покачивался, лицо в синяках и ссадинах, руки в кровоподтёках, два пальца, кажется, не двигаются. Он постучал зубами, как будто проверял, – точнее, тем, что от них осталось, я успел увидеть два золотых. Снял рубашку рваную, мятую, всю в багровых пятнах, на спине гематома размером с подошву кирзового сапога, повернулся обратно, на груди были татуировки: Сталин слева и купола церкви справа. Он размял плечи, на них я заметил звёзды, а чуть ниже шеи, сзади, был крест. Это был мужчина среднего роста, худощавый, с чёрными густыми усами, смуглый, на вид ему было где-то от 45 до 50 лет. Вдруг он на меня посмотрел, и по телу прошёл холодок, у него были жёлто-карие глаза, как у рыси.
Ночью меня подняли, мой сосед, похоже, ничего не слышал или делал вид.
Сидорчук сонно плёлся со мной до кабинета начальника.
И вот я в том же месте, на том же стуле, где начались мои тюремные приключения.
Прохоренко Олег Юрьевич, так звали моего следователя-взяточника, сидел через стол напротив и тёр глаза, зажёг лампу: свет бьёт в глаза, раздражает, я хочу спать.
– Ну что, молодой человек, мы снова встретились. – Зевнул. – Может, чаю хотите?
– Не люблю чай. Если это всё, я пошёл спать.
– Ха, конечно. Нет, давайте без предисловий. Вы кое-что подпишите, и мы вас тут же отпустим, договорились?
– Подписать что?
– Вот и хорошо, – протягивает мне бумагу, на углу наклеена фотография – так это же мой сосед.
– Да что вы читаете, подписали и домой.
Читаю показания, всё уже готово, осталось только, чтобы кто-то подписал – какие ушлые.
Я отталкиваю бумагу назад. Прохоренко вздыхает, корчит недовольную мину.
– Ну что ж вы – ты – так, парень, не хочешь помогать органам. Давно бы уже домой пошёл. Кто тебе этот зек? Никто – убийца, вор. Ну подумай, а?
Я морщусь, как будто слюну набрал. Прохоренко напрягся, испугался за новый галстук.
– Ладно, хорошо, дело ваше. Эй, Гена, ты там?
Вошёл Гендос размером с гориллу, на лице 10 % IQ.
– Уведи, сложно сегодня с молодёжью стало работать.
– А может, мы его тоже приготовим, товарищ начальник, – почесал огромные кулаки.
– Ты чего, дурак, не трогать его, – показывает пальцем на потолок. – За него люди попросили.
И вот я уже у двери, только сейчас заметил у Сидорчука и Гендоса сбитые красные кулаки и на ботинках багровые точки, ясно, не сумели выбить подпись, пришли ко мне.
– А любопытно, парень, откуда у тебя такие весомые друзья, а?
Я делаю ухмылку:
– Бог послал.
Ранее утро, меня кто-то тормошит (поспать не дадут).
– Парень, парень,
