всем приятна сроду ведь.И так пред всеми преклонялся,
Фигура стала что крива,
И вид не стройного уж аса,
Внизу уж где‐то голова,
Глядеть чтоб снизу на всех нужных,
Безмерно лесть свою неся,
Вон не жалея сил натужных,
Ведь в том была натура вся.
И вот уж он не разгибался,
Был подхалимный анкилоз,
Ведь к выпрямленью нет уж брасса,
Пред властью низких был лишь поз.
Так и застыл, как деревяшка,
Вон превратившися в дугу,
Но ей с того совсем не тяжко,
Собой являло ведь слугу,
Была для упряжи любезна,
Меж хомутом, оглоблей быв.
Вот снисхождения к ней бездна,
Хоть вид её отвратно крив.
Но лесть свою всё баловала
Отменным звоном бубенцов!
И, ясно, скромности, ох, мало,
То кредо льстивейших спецов.
И если вас везёт скотинка,
Над нею где дуга видна,
Подхалимажа это спинка,
Её профессия одна —
Чтоб пред оглоблями кривиться,
В восторге быв от хомута,
Ведь лесть, для поля как пшеница,
Её всю жизнь в том маета…
Она, как видите, живуча,
Искоренение молчит,
Вот выгод ей всегда и куча,
С того ядрёный вечно вид.
Лопух
А вот юнец мил‐Лопушок!
Он в жизнь направил свой шажок…
А вкруг такое буйство дел!
Что он всем сразу захотел
Со всей душою овладеть,
Квалифицированным впредь
Быть, чтоб работать от души,
Слыть знаменитым, не в глуши.
Развесил уши‐лопухи,
Внимать чтоб были не глухи,
И ищет выгоднее где
В разнообразнейшей среде
Дел уйму по сердцу найти,
Чтоб с ними счастливо идти,
Себя в них асом показать,
Была чтоб Славы благодать!
Чтоб он в её сиянье был,
Не угасал любви бы пыл,
А лишь усиливался жар,
Не испарился чтоб, как пар…
Лопух в мечтах сих был удал,
Он весь в них занял пьедестал,
Влез важно в бюстовый гранит,
В сетях, в эфире знаменит,
Сидел, пыхтел, как депутат,
Сим положеньем страшно рад!
Звучала ода в честь его
Да с громогласия всего!
Вот так мечтал, всё время рос…
А тут увидел прелесть Роз:
– Какая дивная краса!
Ах, ароматов чудеса…
Ах, как они, я стать хочу!
Мне это, верно, по плечу, —
Вон губы выпятил вперёд,
Дух извлекать заставил рот,
Мол, это чудный аромат,
Вдыхай же каждый, сердцем рад,
Развесил листья – «лепестки»,
В них красок жухлых нет тоски,
А всё‐то радужный лишь цвет,
Сердечный будто бы привет!
Что,
