другом. Я не ошиблась?
Антон раздраженно передернул плечами и не стал отвечать на мой вопрос.
Но я была уверена, что сначала юноша действительно подумал о том, что смерть Кургулина имеет прямое отношение к его, Антона, интимной связи с Павлом Филимоновичем. Или, как минимум, что тайна смерти моего клиента имеет отношение к его сексуальной ориентации. Но сейчас, похоже, Антон отмахнулся от этих опасных мыслей.
– Так, значит, еще два «лимона»… – застыл он над блокнотом, грызя колпачок ручки. – Или два с половиной? Впрочем, какая разница… Это же на первое время. Так, а сколько потянет эта машинка?
Он внимательно осматривал музыкальный центр, словно посетитель ярмарки рабов, выбирающий недорогую, но крепкую рабочую силу.
– У меня дружбан в ремонтной мастерской работает, – пояснил он. – Если скинуть за полцены – то сразу все возьмет. Поначалу как-нибудь прокантуюсь, а потом что-нибудь придумаю.
В дверь снова позвонили.
Антон вздрогнул и выронил свой блокнот с подсчетами предполагаемых сумм.
Звонили долго, беспрерывно и настойчиво. Я уже пошла в коридор, как вдруг в замочной скважине стал поворачиваться ключ.
Дверь отворилась, и в квартиру ворвались два коротко подстриженных парня в серых халатах, накинутых поверх их костюмов. В такую жару костюмы могли носить только люди с кобурой под мышкой.
Вслед за ними вошла женщина – та самая, которую я имела возможность наблюдать в дверной «глазок». Замыкал шествие испуганный старичок с палочкой, чувствовавший себя очень неуютно.
– Да, видите ли, – обратился он ко мне. – Такая неприятная ситуация…
Женщина молча стояла в коридоре и смотрела то на меня, то на Антона. Мое присутствие в квартире, казалось, ее слегка удивило.
А в это время парни в халатах методично вытаскивали из квартиры тумбочки, магнитофоны, телевизоры, холодильник, стулья, ковры и кресла.
– Что… что вы делаете? – обратился к ним Антон. – Кто вам разрешил?
Он даже попытался преградить им дорогу, но один из «грузчиков» отстранил парня даже не движением руки, а так, слегка повел ладонью, и Антон вынужден был прижаться к стене, чтобы дать им пройти. На его вопрос никто даже и не подумал отвечать.
– Я терпела, пока Паша был жив, – наконец заговорила женщина. – Но теперь меня ничто не останавливает, и у меня развязаны руки.
Словно демонстрируя эту мысль, она подняла ладони к лицу и пошевелила пальцами. Затем незваная гостья снова посмотрела на Антона и нехорошо усмехнулась.
– Так вот на кого он меня променял? – хмыкнула она. – Ну что ж, дело прошлое, сердцу – или у мужиков иной орган является более важным, а? – не прикажешь. Но теперь все кончено. Я вывожу мебель.
– Как? – жалобно охнул Антон. – Может быть, мы с вами побеседуем? Вы…
– Зоя Сергеевна, – коротко бросила ему женщина. – А говорить нам с вами не о чем.
– Но
