коробкой чудесных конфет!
В антракте вся наша компания пришла ко мне и усердно набросилась на конфеты, но никто (даже Кия) не согласились остаться со мной в ложе. Весь спектакль пришлось просидеть мне с адвокатом вдвоем. Мое неловкое самочувствие скоро прошло, так как я увлеклась игрой Савиной и следила за каждым ее жестом и каждым ее тоном. Иван же Петрович долго не мог забыть этот мучительный «спектакль».
Подобные приключения могли бы повторяться не раз. Но всегда меня выручали мои юные приятели ветеринар М. и технолог Т., за что они пользовались неизменным большим расположением Ивана Петровича.
Обыск
Жили мы спокойно и дружно под крылышком дорогой Елены Алексеевны.
Новая квартира наша была весьма незатейлива. Помещалась она в первом этаже и имела один вход со двора. Войдя, попадали в маленькую переднюю и налево от нее – кухню. Рядом с кухней – наша комната с Кией, затем общая комната – гостиная и столовая, в которой стоял рояль. Дальше следовала комната Кати – дочери Елены Алексеевны, затем комната самой Елены Алексеевны, вместе с которой жила студентка-медичка Лина Лоренц. В конце коридора жила кухарка Аннушка и ее племянница Настя – горничная.
Вот как-то, в конце ноября, появился у нас в кружке весьма яркий и услужливый человек. Аннушка объяснила, что это ее родственник, приехавший в столицу по торговым делам. Никто не обратил внимания на этого родственника. Он не только целые дни проводил у нас в кухне, но зачастую и ночевал там. Вдруг однажды, совершенно неожиданно, ночью, около 3 часов, явился целый отряд полиции производить обыску Кати. Понятно, и мы с Кией вскочили и поспешили одеться. Никто из нас не мог объяснить причину этого обыска, так как не только Катя, но решительно никто в нашей квартире не занимался политикой. Только впоследствии мы узнали, что был донос на нее, как на племянницу анархиста Кропоткина.
Сидим мы с Кией во время обыска и обсуждаем это необыкновенное приключение. Вдруг тихо постучали к нам в дверь, мы открыли. Два весьма приличных господина очень вежливо попросили позволения войти к нам в комнату и отдохнуть, так как в остальной квартире очень много народу и шумно. Конечно, мы разрешили.
Вошедшие незнакомцы подсели к столу, за которым мы всегда работали, и попросили посмотреть наш альбом, лежавший на столе. На первых же страницах они увидели фотографии и весело воскликнули:
– Э-э! Да это наши общие знакомые. Вот Валерий Осинский37, повешенный в Киеве, вот Михаил Попов, сосланный, а вот Федя Сарсер!
– Это все братья наших одноклассниц, – сказали мы.
– Хорош же был состав вашего класса, – сказали они, смеясь.
Должна сознаться, что некоего общего любимца Феди Сарсера и нельзя было не любить. Это была душа кристальной чистоты, безграничной доброты и с детской верой в людей. Для него зло было совершенно непонятно. Его ожидала участь Осинского, но мы все дружно выхлопотали ему разрешение свободно вернуться и умереть на родине. У него
