приступа и которого, между прочим, уже полтора месяца считают пропавшим без вести.
Картинка получалась довольно красноречивая, и Ирина поняла, что имел в виду Глеб, когда назвал этот случай небезынтересным. Еще она подумала, что как-то незаметно для себя переняла образ мыслей мужа, склонного в каждом непонятном или странном происшествии видеть криминальную подоплеку. Ну конечно! Естественно, это было убийство, замаскированное под несчастный случай! А как же иначе? И к багажнику водитель пробирался вовсе не за буксирным тросом, как поначалу подумал Глеб. Там, в багажнике, лежало тело похищенного полтора месяца назад бизнесмена Семичастного. Выкуп за него, наверное, не заплатили, вот похитители его и прикончили с помощью какого-нибудь купленного на черном рынке секретного препарата. А может, он просто скончался там, у них, не выдержав плохого обращения, а то и просто с перепугу…
От всех этих мыслей аппетит пропал окончательно, и Ирине пришлось сделать усилие, чтобы доесть бутерброд. Пропади все пропадом! Почему первым делом обязательно надо предполагать что-нибудь в этом роде? И на чем это предположение основано? На том, что Глебу почудилось, будто он видел около машины совсем не того человека, труп которого только что показали по телевизору. Видел мельком, в боковом зеркальце движущейся машины, да еще и в темноте. Мудрено ли в таких условиях что-то перепутать? Просто этот Семичастный, наверное, хранил аптечку в багажнике, как это сейчас многие делают. Почувствовал себя плохо, хотел остановиться, не справился с управлением и скатился в кювет. Полез в багажник за лекарством, а его там не оказалось. Или оно не помогло. Вернулся за руль, присел, хотел отдышаться, перетерпеть, да так и умер, сидя за рулем… А где он пропадал полтора месяца – это его, бизнесмена Игоря Семичастного, личное дело…
– Я, наверное, перепутал, – сказал Глеб, старательно подчищая хлебной коркой остатки размазанного по тарелке яичного желтка. – Все-таки там было темно.
Ирина замерла и секунды две-три сидела неподвижно, борясь с вернувшимся желанием что-нибудь швырнуть. Неужели прочесть ее мысли так легко?
Еще она подумала, что тему разговора пора менять, пока дело не дошло до ссоры. Это было что-то новенькое – ссора, возникшая буквально из ничего, на пустом месте, во время раннего завтрака. Раньше подобного не случалось, и Быстрицкой совсем не нравилось такое, с позволения сказать, новшество. Да, нужно было срочно поговорить о чем-то другом, по возможности нейтральном, вот только она никак не могла придумать о чем.
– А что твоя Волошина? – рассеянно поинтересовался Глеб, наливая себе вторую чашку кофе. – Все еще живет с этим щелкопером?
Ирина закусила губу, отметив про себя, что муж уже во второй раз на протяжении какой-нибудь минуты угадал ее мысли, да так ловко, словно она не думала, а говорила вслух. То есть это он второй раз дал понять, что знает, о чем она думает. А сколько раз он промолчал?
Впрочем, воспоминание о Волошиной, как обычно, вызвало у нее улыбку.
