западном побережье острова было немало обломков кораблей, оставшихся там еще со времен морской битвы в Сапфировом море. По найденным ими вещам с кайлатских и тилланских кораблей обитатели Лемнаса медленно осваивали морское дело. Медленно и неверно. Кое-как отремонтировав относительно целую кайлатскую фелуку, оборотни вышли в море.
Клеонт желчно усмехнулся. Ему с самого начала стоило послушать стариков, называвших его затею безумной авантюрой. Нельзя плыть в море без опытного капитана и точных навигационных карт (а не каких-то нечетких записей давно мертвых моряков), ориентируясь лишь по звездам. К счастью, старики остались на острове, с теми, кто не мог позволить себе долгих путешествий.
Горе – моряки попали в шторм в первый же день, а после… Нескончаемая синева перед глазами, болезни и смерти. Сориентировавшись по звездам, они кое-как управляли кораблем, с каждой неделей впадая во все большее отчаяние.
В конце концов, перенеся множество невзгод, лемнасские оборотни пристали к берегу. Как наивно предположил один из них – к берегу Тессарига или Тилланы. Но страна, в которой они оказались, была им совершенно незнакома, как и ее нравы и обычаи. И, в конечном итоге, его стая оказалась где-то в сарагасском лесу, а он – здесь.
Устроенный ему инквизиторами допрос с пристрастием, в целом, не произвел на него впечатления. Убедившись, что клещи и крюки почти не причиняют ему вреда, братья-дознаватели прибегли к магии. Но и тут особо не преуспели. Ощущения были, конечно, болезненными, но вполне терпимыми. Наконец, так и не сумев заставить его говорить, раздосадованные инквизиторы бросили его гнить в камере и, кажется, на время забыли о его существовании. Тюремщик, от которого исходил легкий запах страха, раз в день приносил ему еду и воду на подносе. Этим и ограничивались его контакты с внешним миром. Кажется, недавно мимо его камеры провели какую-то женщину, закованную в цепи. И на этом все. Поэтому, когда в коридоре – рядом с его камерой послышались шаги, Клеонт удивленно поднял брови. Судя по звуку и запахам, людей было трое.
Вскоре дверь камеры с громким скрежетом открылась, и вошедший в нее рыцарь молча мотнул головой в сторону дальнего угла. С явной неохотой встав на ноги, Клеонт молча проследовал в указанном направлении и лениво облокотившись о стену, демонстративно зевнул, прикрывшись кулаком. Рыцарь сурово сдвинул брови, но, ничего не сказав, отошел в сторону, пропуская остальных. В камеру, сопровождаемый вторым рыцарем, вошел высокий пожилой инквизитор в простом белом облачении.
– Оставьте нас, дети мои, – произнес он чуть надтреснутым голосом.
Быстро переглянувшись, рыцари удалились. Клеонт внимательно вгляделся в лицо инквизитора.
Перед ним стоял сухощавый старик, явно разменявший не один десяток лет. Белая ряса сидела на нем бесформенным мешком, на руках проглядывали синеватые вены. А вот его глаза… Это были глаза властного и сильного человека, чью волю не сломили ни годы, ни испытания. Под их силой и властностью угадывалось легкое безумие, обычно свойственное
