тоже моя. Я – везде.
Сделав большой круг над фермой и её окрестностями, я приземлилась рядом со своими панталонами. Сложила крылья, зажмурилась и ударилась о землю. Прошло несколько болезненных секунд. Я поднялась на ноги.
Напротив меня стоял Глеб. И смотрел бешеными глазами.
– Ты… Это ты… – забыв, видимо, все слова на свете, с трудом произнёс он.
– Да, Глеб. Это я. Я – оборотень.
Я произнесла это слово, и всё окончательно встало на свои места. Теперь мне ничего в жизни было не страшно. Такая у меня возникла уверенность.
А уж в голом виде Глебу показываться – не страшно тем более. По сравнению с тем, кто я, голая женщина – это ерунда.
– Правда. Смотри, Глеб. – С этими словами я решительно вздохнула, подпрыгнула, подтянула колени под себя и грянулась о землю. Обернулась, взмыла в небо и принялась кружить над Глебом. Набрала немного высоту, сделала круг пошире, встала на крыло, показала Глебу «горку», на большой скорости спикировала ему прямо под ноги, сложила крылья – тресь! Ударилась о землю, обернулась голой красной девицей. Ох-ох-ох, больновато с сырой землёй встречаться, особенно физиономией.
Между тем лицо Глеба было бледным. Офигевшим, охреневшим, обалдевшим и прочее – это всё были грубые и низкие слова, к лицу Глеба они не имели никакого отношения. Наверное, такими бывают лица тех, кто видит чудо. И у меня бы такое было, если бы я увидела, как на моих глазах люди оборачиваются.
– Боишься, что я оборотень? – спросила я мальчишку, опускаясь на колени и начиная собирать с земли свои вещички. – Не бойся. И прости, что ты это всё увидел.
Я уверена – слово «оборотень» и процесс его превращения из одного в другое должны если не пугать, то настораживать любого. Но Глеб вместо всего этого бухнулся на колени рядом со мной, схватил меня за руки, не давая собирать тряпки, и заговорил:
– Ты такая… Такое! – он запинался от восторга, улыбался – и стеснялся этого. – Ты…
Он не договорил. Потому что…
– Ого! – на всю ивановскую раздался мощный бабий голос.
Это ещё кто? Я вскочила. Затем снова присела, хватая в руки халат. И панталоны эти дурацкие. С панталонами в руках и голая я смотрелась особенно комично. Особенно возле Глеба, семнадцати лет от роду. Особенно… Вот блин, дурь-то какая…
А доярки, которых я, облетая окрестности, на улице не видела, вдруг вырулили из дверей фермы и попёрлись не в ту сторону. И оказались возле нас. Да, картина им открылась презанятная. Тётки и потешались.
– Ох, ну вы посмотрите – Глеб-то наш с девушкой!
– Да что ж вы на улице-то? Другого места не нашли?
– Глебка, а мы-то думали, что никто на тебя и не позарится!
– Вот мамка твоя удивится. Мы ей сейчас расскажем.
– Да чья ж это девка-то такая? Глеб, расскажи – откуда невеста?
Но Глеб
