тряслись, в синих глазах выступили слезы. Он торопливо напяливал тяжелое железо, пальцы соскальзывали, он взмолился шепотом:
– Сэр калика, не сочти за дерзость… Застегни пряжки на спине! Беда рыцаря в том, что не всегда сам в состоянии облачиться!
Через минуту полуголый каменотес со злым лицом скрылся внутри сверкающего железа. Доспехи были подогнаны точно, лишь ошейник раба не хотел влезать в рыцарскую скорлупу, Томас вогнал его ударом кулака. Через пару минут на Олега смотрели синие глаза через узкую прорезь, остальное надежно укрыло железо. Томас с легкостью нагнулся – панцирные пластины раздвинулись в нужных местах, – подхватил треугольный щит, другой рукой сорвал со стены двуручный меч с рукоятью крестом:
– Сэр калика, прости, если обидел. Ты, хотя и не благородного звания, но не слуга, я не должен просить застегнуть пряжки, будто простого оруженосца…
– Перестань, – ответил калика, морщась. – Лучше торопись. Слышишь?
Во дворе пронесся шум, гам, истошно залаяли собаки, затем отчаянно завизжало. Зазвенело железо.
– Рабы подобрали ключи, – сказал Олег. – Долго возились… Начнут громить, грабить, взломают винный подвал… Отвлекут охрану.
Из оружейной они заспешили по крутой лестнице наверх. Ступени вывели на открытую площадку, внизу была тьма, разрываемая светом факелов, звоном оружия, криками, но небо уже посветлело, звезды гасли. Подул холодный утренний ветерок.
Башня была слева, дальше переходила в гребень стены. В трех-четырех шагах поднималась другая стена, пониже, отгораживающая угол двора. По этой стене брел, сунув озябшие ладони под мышки, легковооруженный латник. Меч болтался на поясе, с другой стороны висел нож. Он безучастно посматривал вниз, где метались огни факелов и слышались крики.
Томас выругался: стражник в недосягаемости – на параллельной стене. Тот поднял голову, увидел закованного в доспехи воина и обнаженного до пояса очень худого, но широкого в плечах человека – обоих с мечами. Глаза его полезли на лоб, грудь начала подниматься: набирал воздух для истошного вопля.
Мимо Томаса мелькнуло горячее, в следующий миг рыцарь увидел, как на стража обрушился калика: он прыгнул ногами вперед, и они сомкнулись на шее латника с такой силой, что даже Томас услышал жуткий хруст шейных косточек. Так они и покатились со стены: латник с выпученными глазами и сидящий на плечах полуголый человек. В последний момент калика растопырил пальцы, ухватился за край каменной стены, а из разомкнутых ног выскользнуло обмякшее, уже мертвое тело.
Томас не верил глазам: такого боевого приема еще не видывал. А снизу донесся слабый шлепок, будто на каменные плиты сбросили тюк мокрого белья. Калика подтянулся на руках, взобрался, погрозил Томасу кулаком:
– Чума на твою голову, рыцарь! Я только и делаю, что убиваю!
Томас закричал в тревоге:
– Как ты сюда переберешься?
– Не собираюсь! – прокричал калика рассерженно. – Я пойду в конюшню, к лошадкам. А ты, ежели невтерпеж, к
