асфальт, призрак разметки…
– Ты чего побледнел-то, а? Может, закрыть? Закрой-закрой, простудишься. И я, не дай боже. Это ты музыкант, а мне крутить ещё всю ночь, да? – – Да уж, ты в своём деле можешь быть не первым и за это никто не осудит, не спросит: «таксист?! Ого. Странно, вы меня никогда не подвозили, а как вы начали подвозить, а про что вы подвозите? Нет у тебя такой зависимости от мнения своих клиентов, даже если они тебе влепят одну звезду, ты переживёшь, хотя, кто я такой, чтобы судить тебя, что я про тебя знаю… А что я знаю про таксистов? Таксисты бывают нескольких видов. Если так, широко брать. Есть вот такие классические. Мужички-шансощики. Уже вымирающий вид, их вытесняет рэпом и Ютубом в эти городки, куда и меня выдавливает со своими песенками. Убитые дешёвые иномарки, пропахшие носками, потом и шаурмой, шансончик, разговоры, с неизменным финалом, что русская душа загадочна, а Путин, конечно, мужик. В таких машинах укачивает сильно, но скорее, от вони, от курева, глупого разговора, прямо как сейчас.
Есть молодые парни на тонированных заниженных «Приорах». Неразговорчивы, салон сильно чище, но до одури воняет синтетическим ароматизатором, радио-рекорд или энерджи или кальян-рэп. Мощнейшая акустика, от баса трясутся печёнки, а корпус гитары жалобно вибрирует. Неразговорчивые, лихие, то ли обчерченные «васьком», то ли просто дурные, водят опасно. В таких машинах укачивает сильно, но доезжают они быстрее, всегда молчат, переписываются по телефону, чаще смотрят в экран, чем на дорогу.
И самый ужасный тип – таксисты-рокеры. Те же дешёвые иномарки, в меру ухоженные, не прокаченные и не убитые. Водят мужчины от двадцати пяти до сорока, лица светлые, взгляды честные и прямые, но уже с обидой, слушают «Наше радио», конечно, изредка «Максимум», если есть в их городе. Завидев Сашину гитару, начинают неизменный ненавистный разговор, что музыка, мол, нынче не та, что измельчало всё, где новый Цой, Высоцкий, да Шевчук на худой конец. Всё не то. Вот раньше-то было. Вот Кинчев. А сейчас что? Сплошной рэп. А настоящего русского рока больше нет. Какое-то тупое поколение выросло. Хотя вот я слушал «Горгород», вот это интересный альбом… Да, эти самые отвратительные, хотя они-то и ближе всего к моей публике, и от этого только стыднее. Есть ещё всякие узбеки, киргизы, таджики, казахи, не разберёшь. Молчаливы, вежливы, плохо говорят по-русски, слушают что-то нейтральное, и с такими бы катиться сквозь ночь или вот такое мутное утро, когда тошнит и хочется в туалет. И всем им Саша всегда говорил, что гитару попросили передать, а сам он не имеет никакого отношения к музыке, словно передавал эту гитару из города в город, словно она никак не найдёт себе хозяина, мифического друга, который наконец, расчехлит её и сыграет на ней… что?
– …поэтому, Путин, конечно, мужик, я считаю. Ведь как это, у Пушкина – умом Россию не понять, да? Вот такую песню я бы послушал. Ну сюда вроде, да? А поставь балл хороший, по-братски?
Когда Саша вышел из машины, потрясывало и шатало. Желание по-большому отступило куда-то вглубь и вверх, но тошнило невыносимо. Будто вся грязь хотела вырваться другим путём. Он постоял,
