«Цып-цып-цып!», бодро отряхивались ото сна, умывались тёплым весенним дождем, разнотональным чириканьем, шумно осыпались сочными яблоками, абрикосами, сливами и снова желтели, чтобы через полгода одеться в ядовито-зелёный наряд невестушки. Круговорот природы неумолимо брал своё.
Полукров Сашка, бездомный старик Кузьмич и конченый алкаш Колька, которым хозяева доверяли сторожить двор с его содержимым, к своим обязанностям относились спустя рукава. Кто приворовывал, кто блудил, кто рыскал по окрестностям и собирал бутылки в надежде опохмелиться.
Каждый раз их проказы сходили с рук, как вдруг пропал Босс. Трусливый Гошка метался по стройке, обнюхивал углы, заглядывал во все щели, даже под корыто с водой и виноградник, где на чёрный день зарыл вкусную заначку. Но нигде его не находил. Только вчерашний запах друга одиноко витал в воздухе и уносил его куда-то далеко в город. Ловелас Сашка упорно ни в чём не сознавался и прятал бесстыжие глаза под стельку кроссовок. Хозяева его ругали, грозились сдать в милицию и даже посадить для профилактики. Доморощенный Олег Кошевой не проронил ни слова.
Вечером хозяева сочиняли текст объявления о пропаже годовалого щенка немецкой овчарки. Они писали во все газеты и даже на телевидение. Голодный Гошка, глотая слюну, с вожделением смотрел на полную корма миску и тяжело дышал, высунув язык. Каждое слово, жест и мимика на лицах хозяев губкой впитывались им. Всеми фибрами собачьей души он старался помочь найти своего друга, пойти в огонь и воду, если надо, но его «Тяв-тяв!» почему-то никто не слушал. А зря. Он-то уж точно знал, что ночью Босс вместе с Сашкой ушёл на поводке к его пассии и больше не вернулся. Ушёл радостный и сытый, лизанул на дорогу мокрый Гошкин нос и исчез в ночи.
– Ох уж этот Сашка, – жалобно проскулил он. – Всыпать бы ему, как бывало мне.
Босс нашёлся через два дня неожиданно и случайно. По объявлению в бегущей строке позвонил какой-то незнакомец, спросил, кого ищут, и назвал координаты. Босс был привязан к столбу на базаре и никого к себе не подпускал. Увидев своего хозяина, тут же остановил на нём свой взгляд, а глаза заблестели. Нет, не от слёз. Они взывали забрать его домой и поскорее: сейчас же, сиюминутно. А не то он вырвется, и тогда уже его не догнать: никогда, никому и ни за что на свете.
Гошка встречал Босса косточкой, которую припас накануне. Он облизывался, исходил слюной, но Босс был превыше всего. Он был его кумиром, его защитником, его божеством. И не подарить Боссу косточку в тот момент означало совершить подлость, которая друзьям не прощается.
В другой раз Босса увели внаглую. Пьяный в стельку Колька не шевелил усами, и усы не шевелились бы, если бы не храп – монотонный, выворачивающий всё и вся. Увёл Колькин собутыльник после двух бутылок водки, поманив несъеденным куском колбасы. Босс соблазнился, как голодный на падаль, как шакал на зловонную дичь, после чего выть было уже бесполезно. Чужой ошейник плотно захлопнул двери свободы. Он оказался в ловушке. Выбраться из неё самостоятельно было ему не под силу.
Гошка готов был бежать за Боссом, нюхать, облизывать,
