сказал? – обидевшись, спросила Свеча. – Злой ты! Видать, в тебе что-то испортилось. Надобно тебя в починку отдать, на переделку в хорошие руки.
И тут не выдержал Пылесос, стоявший около дивана. Хозяйка пропылесосила и не убрала его на место в шкаф, и он, устав от бестолкового спора электрических светильников, решил пресечь этот ненужный спор.
– Ну-ка все замолчали! Слушайте меня! Вот что я вам скажу. Все вы нужные и полезные, все вы – маленькие и большие, напольные и настольные, хрустальные и пластмассовые, вы все нужны. Вы создаёте уют и комфорт, атмосферу в доме, делаете его красивым и стильным. И даже ты, старая Свеча, нужна не только в экстренных случаях, но и для праздников, торжеств, и даже для интимных вечеров: куда же без тебя, без таких как ты. Давайте прекращайте ссориться, а выполняйте свою работу, свои обязанности, преданно служите своему дому.
Но тут открылась входная дверь. Пришла Хозяйка, щелкнула выключателем и загорелась лампа в коридоре. Все сразу замолчали, обдумывая слова Пылесоса. А тот развернулся, обернулся шлангом и затих. Его дело – пылесосить, наводить порядок в доме и поддерживать чистоту, а не мирить рассорившееся светильники…
И вот однажды поздним вечером приехали чужие люди, вошли в квартиру, собрали вещи, женщина подошла к торшеру, повертела его, понаклоняла, попыталась поднять, подумала: «Тяжелый какой». Открутила ему ногу, сняла и разобрала абажур (Рис.4.1), завернула всё в пакет. Чужие люди погрузили его в багажник машины и увезли. Очухался торшер и пришел в себя в незнакомой квартире уже собранным, но без головы, стоящим около окна.
– Где это я? Как я здесь очутился? – оглядываясь, боязливо пробормотал он и поднял глаза на люстру. Но это была не та люстра-вентилятор, а совсем другая, воздушная, вся из голубого хрусталя, изящная красавица с трубочками, засыпанными мелкими бисеринками.
Рис. 4.1 Таким был наш старый торшер.
– Ну что? Пришёл в себя? – мелодично звякнув хрустальной подвеской, спросила она, рассматривая торшер. – Фу, какой ты худой и некрасивый!
Торшер злобно посмотрел на неё, проглотив нелестное высказывание в свой адрес, промолчал, только про себя подумал: «Вдруг они все тут заодно. Рот откроешь, а они как набросятся. Мало не покажется». И он отвернулся к окну.
– Нет, люстра, ты неправа! – раздался голос Стенки. Она внимательно разглядывала новичка. – Есть в нём что-то такое эстетичное, основательное, что ли, прямолинейное!
Книги на полках оживились, захлопали обложками: «Какой высокий, стройный, утончённый. Душка! Браво!»
Торшер, услышав приятные слова, немного взбодрился, но перехватив неприязненный, даже брезгливый взгляд Буфета, опять сник.
– Отодвинься от меня подальше, – прогундосил тот, – ты грязный и пыльный. Гадкий ты! Где голову-то
