ее знаешь близко?
– Наши мамы вместе работают, – призналась я, – наслышана я о твоей дорогой Ульяне.
– Ковалева, тогда тебе сам бог велел мне помочь, – обрадовался Паша.
– Что? – задохнулась я от возмущения. – Никто мне ничего не велел. Вот еще! Сам со своим бабьем разбирайся.
– Поликарп, ну ты чего так сердишься? – рассмеялся Пашка.
– Сам ты карп! – не могла успокоиться я, от злости елозя на стуле. Как представила себе эту новоявленную парочку, так перед глазами все поплыло. – И вообще, с какой стати я должна тебе помогать завоевать какую-то голубоглазую пигалицу?
Пашка наклонился ко мне и поманил пальцем. Я, заинтересовавшись, подалась вперед.
– Есть у меня предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Глава вторая
– Ну-ка? – затаив дыхание, проговорила я. Что, интересно, он мне может предложить? Научную работу, которую я задолжала со второго курса? Было бы неплохо!
– Буравчик! – торжественно произнес Паша.
– Что? – Мое лицо вытянулось от разочарования.
– Герман Буравин, – начал объяснять мне Паша, – мой кореш по команде. Ты же от него была без ума.
– Ну так уж и без ума, – вяло откликнулась я, – скажешь тоже.
– Ты поможешь мне с Ульяной, а я сосватаю тебя Буравчику.
– Сваха нашлась, – проворчала я. Не нравился мне никогда никакой Буравчик. Глупости! Он же совсем… тук-тук! Сиди, я сам открою.
– А что? – довольным голосом продолжал Пашка. – Будем парочками гулять.
Парочками? От такого предложения хотелось улететь на Луну.
– Герман – парень неплохой. Добрый, веселый. И я помню, как ты говорила, что Буравин тебе очень нравится. – Пашка внезапно накрыл мою руку своей ладонью. И как это обычно бывает – пульс где-то затерялся на мгновение от счастья. Друг заглянул мне в глаза и проговорил: – Пора действовать. Ты заслуживаешь счастья, Поля.
Губы мои уже дрогнули, чтобы сознаться во всем. Хотя это так сложно. Сказать ему: «Ты прав, Паша. Пора! Я… тебя… лю…» Только подумла об этом – во рту пересохло. А вдруг оттолкнет? Боюсь. Ай, к черту все… Но Пашка убрал свою руку и беспечно произнес:
– И я заслуживаю счастья. Уля такая холодная, неприступная… И это так заводит. Моя Белоснежка.
– Господи, избавь меня! – воскликнула я, поморщившись.
– Шацкая и Буравчик – наша судьба, – заключил Пашка.
От ужаса я готова была заползти под стол и никогда оттуда не вылезать. И в самом страшном кошмаре такое не могло присниться.
Вспомнила тот день, когда впервые хотела признаться Паше в своих чувствах. Это было в прошлом году, летом после второго курса. Я накатала длинное письмо, в котором подробно расписала, что чувствую к лучшему другу. А еще купила в книжном красивый конверт-открытку с яркими красными сердцами. Черным жирным маркером подписала: «От Полины Ковалевой», чтобы Паша сразу
