на Лисанова в упор, и взгляд ее, мстительный, злобный, с мелькающими искрами черных пожеланий вызвал дрожь у Лисанова.
– Пойдем, пообедаем? – оживленно предложил ей Лисанов. – Я с утра ничего не ел!
С тем же неестественным оживлением он увлек бывшую в светлые просторы мэрской столовой.
– Вот, заседание за заседанием, я вымотался, устал! – пожаловался он каменной Рите.
Лисанов спешил, ухаживая, галантно шаркая, обежал стол, снял с подноса тарелку рассольника и тарелку пюре с котлетами. Как профессионал взмахнул белой салфеткой, определяя салфетку на колени Рите.
И побежал отдать использованные подносы разжиревшей от дармовых щей кухарке.
Возвратившись, он бросил быстрый боязливый взгляд на Риту и, убедившись, что лицо ее как будто смягчилось, уселся напротив, все, также болтая, смеясь.
– Я сегодня перевожусь в столицу, – внезапно сказала Рита.
Он запнулся и замолк. Мысли в голове его крутанулись, сделали кульбит и обрушились куда-то в звенящую пустоту.
– Что, прости? – переспросил он, медленно, по крупицам собирая мысли в кучу.
– Уезжаю! – коротко подтвердила она.
Андрей почувствовал усталость. Непривычное молчание замкнуло ему рот. Он положил ложку и впервые за много месяцев вранья, понял, что не надо было обманывать Риту.
Она тоже смотрела на него, но уже без злобы, равнодушно смотрела.
– Почему уезжаешь? – наконец, опомнился он.
– Так надо! – опять бросила она.
И не доев свой обед, встала. И он встал.
– Прощай, Андрей! – протянула она ему руку. – Ты причинил мне много горя, я все ждала, когда же у тебя хватит духу поговорить со мной, откровенно, открыто, честно, но ты все юлил, делал вид чрезвычайно занятой.
Она сделала паузу, вздохнула:
– Как видно, у тебя мелкая душа, вернее маленькая. Ты – беззаботный мотылек и более ничего. Зачем я тебе все это говорю?
Изумилась она на саму себя. Он коснулся ее пальцев, готовый к прежнему ощущению нечто ледяного, но рука ее оказалась теплой, а пальцы знакомо мягкими, нежными. Пожав его руку, как пожимают в обыкновении чужому, едва знакомому человеку, она повернулась и быстро пошла прочь.
Лисанов приготовившийся во время ее речи к защите, со свистом вдохнул воздух, он даже дышать перестал, когда она говорила. А придя в себя, рассвирепел, принялся мысленно отвечать, сверля гневным взглядом закрывшуюся за ней дверь, беззвучно выговаривая все то, что должен был бы сказать ей вслух.
– А, Лиса! – обрадовано крикнул кто-то ему в ухо. – Сбежал с заседаловки!
Лисанов сморщился, почесал себе ухо и, взглянув, безо всякого удовольствия обнаружил, на том самом стуле, что занимала Рита, своего коллегу по мэрским заседаниям,
