С точки зрения расположения место было идеальным, я бы даже сказал райским: до работы можно было дойти пешком (удивительная роскошь для большого города); практически за углом – железнодорожная платформа Ланская, где делает остановку поезд с Финляндского вокзала до Зеленогорска, а оттуда – к бабушке на дачу; со Светлановской площади рукой подать до самого большого в городе парка Сосновка – настоящего леса, где растет даже черника и растут грибы, и где я гулял и катался на велосипеде. Но было шумно, как в аду! Если где-то и есть ад, то для меня, любителя тишины, ад – это шум. Нескончаемый поток машин с пяти утра и до двух-трех ночи, то есть практически без перерыва.
И ладно бы только машин! Гул двигателей в конце концов сливается в один сплошной шум – привыкаешь и почти не замечаешь. Но трамваи! Грохот и скрежет трамваев такой, что уши хотелось чем-нибудь заткнуть. Какое-то время я так и делал – использовал беруши, потому что просто не мог спать. У Ланской трамвайное кольцо, и все трамваи, курсирующие по северу города собирались ночью под моими окнами. И жарко. Идеальное получается сравнение! Топили так, что к батареям невозможно было прикоснуться – тут же обожжешься. И летом, и зимой я ходил по дому, как по пляжу. Отключить батареи было нельзя – не было вентиля. Поэтому, оказавшись в Ламоне, в Рунье, где тихо и пусть пока холодно, я как заново родился.
Первые дне недели в Ламоне спал как убитый. Только положишь голову на подушку, как тут же отрубаешься. И совсем не видел снов. Хороший сон для меня – это когда не видишь снов. Сейчас сны появились, но я по-прежнему засыпаю легко и быстро. Если Хесус не храпит, тишина звенящая (Сан-Пьетро). Комната наша пусть и маленькая, но с высоким потолком. Сама школа просторная. А вокруг еще больше пространства – горы! Засыпаешь маленьким человечком и полностью растворяешься во Вселенной. Пробуждение – такое же легкое, как и отход ко сну. Открываешь утром глаза – и нет проблем с тем, чтобы встать с постели. Если, конечно, тепло.
Самое главное, не нужно идти на работу! Только сейчас я понял, что не нравится мне в работе больше всего. Не столько сама работа, сколько то, что утром просыпаешься по будильнику, каждый день в одно и то же время; второпях собираешься, постоянно глядя на часы; выходишь из подъезда и, не успев до конца проснуться, уворачиваешься от машин, выезжающих утром из дворов; целый час, а то и дольше едешь через весь город на метро, где на тебя обрушивается (по-другому не скажешь) лавина голосовой и печатной рекламы, которую ты невольно слушаешь и читаешь; толпы людей спешат на работу… А вечером, после работы, все повторяется, только в обратном порядке. Чувствуешь себя заложником не столько работы, сколько этого графика, распорядка дня, который ты не волен изменить.
Здесь мы тоже встаем в определенное время. Но, во-первых, не так рано, часов в восемь, восемь тридцать… Даже если проспишь и опоздаешь на пять-десять минут к завтраку, никто тебя не уволит.
