орал в прежнем экстазе:
– Да пошёл ты! – изрыгая ругательства и мат на Вадима. Видать, от боли он и сказать-то толком больше ничего не мог.
Какой уж тут день рождения праздновать?! Вадима оставили с Людой лечить раны на причинном месте.
Уж не знаю, какими методами происходило это дальнейшее лечение, а мы пошли к нам с Коляном в каюту. Конечно, перед этим захватив бутылку водки с половиной курицы и картошкой, а также не забыли и про остатки пельменей.
Сели, посмеялись и уговорили и эту бутылку. Ближе к вечеру, когда разговор пошёл на убыль и мы уже собирались мирно разбрестись по шконкам, нас поднял вахтенный матрос, с бешеными глазами забежавший в каюту:
– Спасайте Васильича! Тонет!
От такого неожиданного сообщения у нас чуть стаканы из рук не попадали.
– А ты что здесь делаешь? Что ты сам его не спасаешь?
– Да я ему уже круг кинул, и он с ним так и барахтается в мазуте. Как я его оттуда один вытащу? – орал охеревший от страха матрос.
Откуда тащить? Как Васильич оказался в воде? На расспросы времени не было. Делать нечего, ясно только одно: надо спасать Васильича. И мы, вывалившись из каюты, бросились на палубу.
Был поздний вечер, на улице наступили сумерки, и было включено палубное освещение. Поэтому, присмотревшись, я увидел между бортом и причалом барахтающееся тело.
– Выброска у тебя где? – проорал Колян офонаревшему матросу.
– Так вот же она, – растерянно протянул её Коляну парень из Манзовки.
Колян выхватил у него выброску и, распутывая её, побежал по трапу вниз на причал. Мы с Серёгой кинулись вслед за ним.
Между бортом и причалом было месиво из мазуты, палок, щепок и различного мусора. Среди этого срача виднелся спасательный круг, и в середине него просматривалась голова человека.
– Держи кончик, – прокричал Колян голове и бросил гашу в это месиво.
Увидев, что за гашу ухватились руки утопающего, мы начали тянуть его вверх. Хоть и худой был этот Васильич, но говна в нём было приличное количество. Втроём мы еле-еле вытянули его на причал.
Когда замазученное тело выбралось на край причала, то все бросились к нему. Но не тут-то было. Тело было скользкое и мерзкое от облепившей его мазуты. Руки непроизвольно с омерзением сами отстранились от него, а осклизлое тело только и мычало:
– Бля… Суки… Вы где шляетесь? Так и сдохнуть можно. – Откуда-то из-под слоя мазуты неслись невразумительные междометия.
Тело еле-еле поднялось и, шатаясь, побрело к трапу. Мы, онемевшие от такой благодарности, только смотрели ему вслед. А оно, оставляя за собой дорожку мазута, стало карабкаться вверх по трапу.
Колян только прокричал ему вслед:
– Смотри, с трапа ещё не навернись, – но тело Васильича разразилось в ответ благим матом.
Мы ещё немного постояли на причале, очистили от мазута
