за ним пустота. Переодевшиеся в немецкое платье вельможи обновились только снаружи. В словаре современного воровского жаргона есть известное слово «редиска», означающее нехорошего, ненадёжного человека. Придумали его творцы нового языка и юмористы с маузерами из знаменитого ведомства Феликса Дзержинского. Россия стала тогда огромным трагически-страшным огородом, где изобильно произрастала эта самая редиска. Спасительная мимикрия заключалась в том, чтобы подкраситься кумачовым цветом снаружи, оставаясь белым внутри. Черезвычайная комиссия и создана была для того, чтобы точно распознавать вредный революции мыслящий овощ. Это не ново было. Ещё при Петре изобильно расплодилась редиска в немецких камзолах. Этот Василий Владимирович Долгорукий был ближайшим доверенным лицом Петра, крупной начальственной персоной в гвардии. Из материалов розыска можно понять, что огонь подобрался уже к избранному войску Петрову. Пётр впал в минутную растерянность, но скоро собой овладел, а Долгорукова казнить не велел. Призрачное восстание гвардии его остановило…
Откуда же эти оппозиционеры в ближайшем, казавшимся таким надёжным окружении царя-реформатора. Не обошлось и тут без тёмной личности светлейшего князя Александра Даниловича. Что бы там ни говорили, а именно Меншиков и его шальное счастье так же стали одной из начальных причин той упорной оппозиции, в которую ушли сливки общества, обладающие умом, культурой и влиянием. Эта-то высокая оппозиция и образовалась как раз по поводу царёвой неразборчивости к любимцам и фаворитам, а потом уже обернулась неприятием всех его преобразований. Царское ли это дело, дать первое место в душе и в державе беспородному, но наглому голодранцу с родословной не лучше, чем у подзаборного пса. И потом, эта немчура, от которой прохода не стало. Рюриковичей и гедеминовичей, вельможных бояр, вписанных в бархатную книгу родов, это могло уязвить в самое их нутро, в сердцевинную глубину гордости, пышно взошедшей на генетической опаре, заквашенной в незапамятной древности. Тень Меншикова плотно застила взгляд даже государственной элиты на реформы Петра. Что уж говорить о народе.
Великая же беда для народа была, разумеется, и в том, что переделка России потребовала громаднейших денег. Благо от перемен предполагалось в отдалённом будущем, а разорение пришло в момент. Народ и не догадывался о том, каково будет это благо, а непосильный гнёт выдавил уже все соки из него. Я попробовал себе представить, что стало бы, если бы в какой-нибудь стране, даже в нынешней парализованной России, ввели вдруг те же налоги, которыми третировал несчастную русскую чернь Пётр Великий. Я думаю, всё-таки взвыли бы народы, даже если бы объяснить все эти поборы самыми благими целями. Тем более что и мы этих реформ накушались досыта и цену их хорошо усвоили.
Вот краткий только перечень сборов, на которых держались петровские преобразования.
Налоги брали с «орлёной» бумаги (это так называемый «гербовый сбор», им сопровождалось
