та несчастная женщина – мать Шауката. Природа обошла её, не наделила ни внешней, ни духовной красотой. У неё нет ни мужа, ни родственников. Появился ребёнок, но не как плод радостной человеческой любви, а как печальный и досадный результат случайной связи. Он не принёс матери счастья, не утешил, только прибавил забот и озлобленности. Гаухар показалось на миг, что она способна понять ожесточённость этой женщины против несчастного Шауката. Впрочем, к чему эти мысли, когда сама она лишена материнства… И, чтоб отвлечься, она громко позвала:
– Ты готов, Джагфар? Садись за стол.
– Это проще всего. Сейчас сядем. – Причёсывая мокрые волосы, Джагфар вышел из ванной. – Ужасно голоден. Кажется, одним махом, не жуя, проглочу все твои перемячи.
– А я и одного не дам тебе, если не захочешь жевать, – рассмеялась Гаухар. – Хочешь, прочту тебе лекцию о правилах…
– Спасибо! Я – без правил. – Джагфар подхватил на вилку перемяч, отправил в рот.
– Значит, остался без языка. Не будешь болтать за едой.
– В Алма-Ате меня угощали бешбармаком, в Ташкенте пловом, но, кажется, всем этим яствам далеко до наших перемячей, – говорил Джагфар, утолив первый голод.
– Каждый хвалит свою любимую еду. Ешь, Джагфар, только береги язык, тебе ведь завтра читать лекцию.
11
Дни заметно удлинились. Не только в четыре, в пять, но и в шесть часов вечера ещё светло. Когда много света, меньше устаёшь на работе и настроение бодрее. После уроков Гаухар, как всегда, не очень торопится домой: по дороге заходит то к одному ученику на дом, то к другому, беседует с родителями. Ведь у неё тридцать пять учеников, даже с тем, кто хорошо учится, нет-нет да и случится какой-нибудь казус. О Дамире она теперь меньше беспокоится, в учёбе он уже наступает товарищам на пятки. Заметно подтянулся и Шаукат. Он стал активнее относиться не только к учёбе, но и ко всему, что происходит вокруг. Конечно, и на нём сказывается живительное приближение весны, но главное – он почувствовал внимание людей, наверно, и мать стала лучше относиться к нему. Одно время Гаухар уже отчаялась было изменить что-либо в Шаукате, думала, что он искалечен нравственно на всю жизнь. Но, оказывается, оставалась надежда на исправление мальчика.
Как-то произошёл случай, который и обрадовал, и встревожил Гаухар.
Последний урок только что закончился. Гаухар, как обычно, задержалась на несколько минут в классе – складывала книги в портфель, убирала в шкаф учебные пособия. Она заметила: Шаукат стоит у окна, подзывает к себе товарищей:
– Дамир, Хасан, смотрите-ка, синичка прилетела, на карнизе сидит. Тихо! Не вспугните её!
Но Дамир или пропустил мимо ушей предупреждение, или не посчитался с ним – шумно подбежал к окну. Синица вспорхнула, мгновенно скрылась из виду. Дамир посмотрел на Шауката, громко рассмеялся.
– Ребята, глядите-ка, Шаукат готов заплакать! Эка беда – улетела, на то у неё и крылья. Ты вот и полетел бы, да крыльев нет.
– Она
