вас помню, – повторила девушка.
– Правда? Мы знакомы? – озадаченно отозвалась Нина, протягивая ей наполненный стакан. – Простите, я что-то совсем. Когда же..?
– Очень давно.
Виктория сидела к моей жене вполоборота, завесившись своими мышиными волосами. В момент, когда она принимала стакан, не глядя на Нину, у моей жены возникло странное ощущение. Это нельзя было назвать плохим предчувствием – просто вдруг стало до дрожи неприятно и как-то скользко. Нечто странное было в этой гостье – и дело было не только в немногословности и неприятном голосе. Какие-то тревожные сигналы улавливало подсознание.
Вместо того чтобы поднести стакан к губам, девушка вдруг вылила немного воды в подставленную ковшиком ладонь и провела ею по свеженакрашенному лицу.
– Что вы делаете, зачем?! – ахнула Нина.
И тогда Виктория начала поворачиваться к ней.
Моя жена набрала воздуха в легкие, чтобы закричать, но из горла вырвался какой-то хрип.
Дело было не в размазанном макияже. Бесцветные, уныло повисшие волосы девушки обрамляли лицо мертвеца. На нем остались лишь жалкие клочки кожи, и те почерневшие, из-под них виднелись кости. Глазницы были пустыми, а из-за обнажившихся зубов казалось, что череп улыбается. Или не казалось?
Как в замедленной съемке, пятясь к двери и продолжая хрипеть, Нина наблюдала, как эта жуткая дыра на месте рта меняет форму. Труп действительно усмехался. А потом из его глубин исторгся голос:
– Жаль, что ты меня не узнала.
Когда труп поднялся и медленно двинулся к Нине, изображение стало гаснуть. Вместо того чтобы спасаться, моя бедная жена упала в обморок.
***
Первым, что я услышал при пробуждении, было мое сердцебиение. Нина, где Нина?! И где я?!
Казалось, я вынырнул не из сна, а из другой реальности. Несколько секунд я смотрел в стену распахнутыми глазами, пока в голове восстанавливалась цепочка событий, происходивших в этой. Нины нет. Я отрубился в кресле. Я здесь один – и вообще, я теперь один.
Потянулся к телефону, чтобы проверить время, и застонал от боли в затекшем теле. Четыре утра. Голова и веки были тяжелыми, во рту остался противный привкус. Я поковылял на затекших ногах к дивану, чтобы подремать еще несколько часов. По пути пнул пустую банку из-под вчерашнего пива.
Я пытался задремать полчаса, но безуспешно. Стоило мне закрыть глаза, лицо трупа всплывало, после, точно дразнясь, тонуло в темном мареве и показывалось вновь. И ухмылялось, оно ухмылялось еще жутче, чем в моем кошмаре. В конце концов я со стоном слез с мятного дивана и поплелся в ванную.
Хотел было дать себе зарок больше не пить перед сном, но… теперь все стало таким зыбким. Никому и ничему нельзя было верить, даже себе.
***
За последние дни, несмотря на свои привычки и принципы, я дважды опоздал на работу. Никаких важных дел утром у меня, разумеется, не было, как и долгого здорового сна. Просто я не видел ни в чем смысла и практически не смотрел на время.
Какая
