style="font-size:15px;"> Я положил себе под голову толстый блокнот в твердой, но «дутой» и оттого не жесткой обложке и заснул за столом, даже не поставив себе будильник на телефоне.
Сначала была просто блаженная пустота – без боли, тоски и терзающих вопросов. Я пробыл бы в ней подольше, но сквозь дрему уже слышал чьи-то голоса. Видимо, мой час истекал, и коллеги начали подтягиваться обратно. На самом краю сна, перед тем как открыть глаза, я на пару секунд увидел ее.
Нина была во всем белом и с распущенными волосами, как тогда, в зеркале. Больше я ничего разглядеть не успел. Но услышал ее испуганный голос: «Пожалуйста, мне так плохо!».
Она исчезла так же стремительно, как появилась. Вскинув голову, я обнаружил, что она раскалывается, а во рту мерзко пересохло.
– Ты как? – сочувственно обратился ко мне начальник отдела (он, как и остальные, был в курсе моей ситуации).
– Нормально, – проронил я, тупо уставившись в погасший монитор компьютера.
– Илья, шел бы ты домой. Все равно в таком состоянии работать не выйдет. Я тебя отпускаю.
– Спасибо, я подумаю.
Домой я не спешил – меня там никто не ждал, а снова лечь спать переставало казаться разумной идеей. Оставаться на работе не тянуло тоже. В конце концов, не без труда пошевелив мозгами, я пришел к выводу, что пора воспользоваться маминым предложением – провести у нее по крайней мере вечер. Больше никого я видеть не хотел.
Она освобождалась со своей работы на пару часов раньше меня. Я нашел компромисс с самим собой: отпросился у начальника на конец рабочего дня и написал маме.
Через два с половиной часа или около того я уже сидел в ее маленькой квартире на окраине, а она, очень довольная моим визитом, подносила мне то одно, то другое лакомство, пока я не пожаловался, что сейчас лопну. Я и ел-то только из уважения к ней, практически не ощущая вкуса.
– Ну что? ОНА не являлась? – осведомилась мама с легкой опаской.
– М-м, нет.
– А? Ты замешкался.
– Потому что жую мармелад. Нет, Нина не появлялась.
– Вот и очень хорошо. Я никому не отдам своего сыночка. Тебе еще за могилкой матери ухаживать.
– Боже, перестань, ты-то куда собралась?
– Я о далеком будущем! Все-все, молчу… Останешься сегодня у меня?
В голосе мамы звучала такая надежда, что я не мог ее разочаровать. Да и домой по-прежнему не хотелось.
– Останусь.
– Прекрасно, – просияла она. – Можем сыграть в карты.
– Почему бы нет, – согласился я.
Мама с юности очень любила карты: и расклады, и игры – не на деньги, просто для удовольствия. С тех пор как они развелись с отцом, желающих разделить с ней этот досуг было мало. Мамины гадания меня обычно раздражали, к карточным играм же я в целом относился прохладно, но против того, чтобы составить ей компанию и немного отвлечься, не возражал.
В этом было что-то детское и инфантильное, однако рядом с мамой
