style="font-size:15px;"> – У меня тоже в детстве была собака.
– Как ее звали?
– Матильда.
Ана хихикает и ложится на спину.
– Ты останешься моей няней навсегда вместо Джесс?
Она знает, что мать права. Знает, что за Аной никто не придет. С утра она берется за телефон, босиком, стягивая футболку на бедрах и ежась в тусклом свете комнаты. Она не удивлена, когда оказывается, что утром воскресенья офисы Службы гражданства и иммиграции Соединенных Штатов закрыты. Но удивлена, когда женщина, принявшая ее звонок на горячую линию ICE, не может найти мать Аны в базе данных по имени и монотонно спрашивает ее регистрационный номер иностранца.
– Речь о безнадзорной несовершеннолетней? Центральная Америка?
– Э-э, нет. О ее матери.
– Так, это хорошо. Большой наплыв безнадзорных несовершеннолетних. Но если у нее есть опекун, то, вероятно, она находится в центре семейного содержания. У вас есть регистрационный номер несовершеннолетней?
– Нет, она…
– В таком случае вы можете посетить наш веб-сайт для получения дополнительной информации.
Тишина невыносима, когда женщина вешает трубку.
Джанетт находит номера юристов по вопросам иммиграции, и они гораздо более словоохотливы. Они внимательно слушают. Они задают вопросы. Как у нее дела, спрашивают они. Как она держится. К этому вопросу Джанетт привыкла. Она отвечает: «Хорошо», – на автомате.
– Ах, если бы мне платили по центу каждый раз, когда мать разлучали с ребенком, а потом не давали с ним связаться и даже не слушали, когда она твердит своим надзирателям о том, что на свободе у нее остались дети, – говорит одна адвокатесса, которую Джанетт с какой-то стати представляет доброй женщиной предпенсионного возраста – все дело в постоянных «голубушка», сквозящих в ее речи: – Иммиграция – это гражданское дело, голубушка. А не уголовное. Никто не гарантирует телефонный звонок. Никто не выделяет государственного защитника.
Джанетт может только пискнуть в ответ. Ана сидит за кухонным столом и рисует на бумаге для принтера. У Джанетт нет ни карандашей, ни фломастеров. Ана сказала, что ей все равно больше нравятся шариковые ручки.
– Но вы не волнуйтесь, – говорит добродушная адвокатесса. – Мы все уладим, даже если это займет несколько лет.
– Лет?
– Ну, годик-другой. Едва ли больше. Возможно, на усмотрение прокурора. Джанин – так вы сказали вас зовут? Красивое имя. Я могу приступить прямо сейчас.
А затем добрая адвокатесса говорит то же самое, что говорили и все остальные, не такие добрые, адвокаты, прежде чем Джанетт вешает трубку:
– Счет выставить позже или предпочтете сразу оставить номер кредитной карты?
Разочарование. Возможно, это эгоистично, но Джанетт цепляется за слово «голубушка», как за случайный проблеск человечности, застрявший в горле незнакомки, как за пылинку, которая дрейфует в солнечном луче, ложащемся на ее кровать.
Она надевает платье. На цыпочках прокрадывается мимо кухни.
