напасть на фаворитку после того, как она выйдет от Луи-какого-то, и врезать ей по макушке томиком Библии. Говорили, что это хорошо помогает, особенно в двух случаях: если изменяет жена и – от головной боли. Поскольку оба случая к данному делу не имели отношения, неизвестный мне храбрец-кардинал так и не привел угрозу в исполнение. Во всяком случае, когда я добрался до двери в опочивальню, история еще не изменила своего хода, что я и сам видел по миганию красной лампочки на манжете моего придворного костюма.
– Луи у себя? – спросил я дежурного офицера, чем-то похожего на русского актера Боярского в роли д'Артаньяна из старого-старого сериала.
Тот резался в карты с гвардейцем в парадной форме, загородив ногами проход, проигрывал (только что он, судя по воплю, проиграл родовое поместье в Шампани) и потому ответил мне раздраженным тоном:
– А пошел ты со своим Луи!
Я принял совет буквально и вошел в опочивальню, переступив через офицера, который искал под стулом оброненную крапленую карту.
В опочивальне горели десять свечей, и потому темень была соответствующая. На ложе что-то пыхтело: то ли Луи развлекался с фавориткой, то ли пускал пар детский паровоз производства нововашингтонской фабрики игрушек. Пришлось добираться до цели ощупью – зажигать фонарик мне не хотелось, чтобы не изменить собственным неосторожным действием ход истории. Приблизившись к ложу и в темноте едва не разбив вдребезги ночную вазу, я услышал разговор, мгновенно возбудивший самые худшие мои опасения.
– Любимая, – говорил мужской голос, – неужели ты действительно сможешь это сделать со мной?
– Луи, – отвечала женщина, в голосе которой я расслышал, кроме иронии, еще и явно выраженный акцент жительницы Парижа середины XXI века, – Луи, ты меня знаешь, я не бросаю слов на ветер. Если бы я знала, то принесла бы прямо сейчас, ну ничего, мой хорошенький, в следующий раз ты будешь, как этот твой… как его… шевалье Буладье.
– О-о! – простонал с вожделением король Луи, и я понял, что было причиной его стенаний и что обещала ему нарушительница режима патрулирования времени. Проходя по коридорам Лувра, я не мог не слышать многочисленных рассказов о похождениях некоего шевалье Буладье, который за год с небольшим успел обслужить (и не по одному разу) всех женщин Лувра, Версаля и Тюильри, исключая королеву, жену Луи под неизвестно каким номером. Похоже было, что сам Луи не способен был обслужить никого, и это обстоятельство (при наличии огромного числа женщин, мечтавших быть обслуженными) выводило монарха из себя, мешало управлять страной и вообще грозило мировыми потрясениями и изменением хода истории. Ибо вы ж понимаете: либо монарх работает на благо родины и народа, либо все его мысли направлены в некоем, совсем не подобающем, направлении, вызывая уныние, меланхолию, депрессию и, как следствие, – войну с Испанией, причин которой историки будущего не смогут понять.
По идее,
