куда она подевалась. Эдана, равно как и всех фламийцев, прибывших сюда, мягко и настойчиво убеждали, что молодая госпожа испугалась за свою жизнь, поэтому решила сбежать. И вероятнее всего её загрызли хищные звери. Какое-то особое чутье говорило Эдану, что не так всё просто, как пытались ему внушить.
А еще жители имения, особенно девушки и женщины, в своих осторожных беседах упоминали какую-то вишню. Но стоило одному из фламийцев войти в ткацкую с рутинной проверкой, как все разговоры умолкали. Прямые вопросы не дали ответа. Помощники прежней хозяйки пожимали плечами, не понимая о чем речь. И снова занимались каждый своей работой. На какое-то время с их уст больше ни разу не слышали о вишневом дереве. Однако, отдыхая по вечерам после тяжелого труда в общих залах, погруженные обсуждением своих впечатлений от фламийцев, о своих личных переживаниях, планах на будущее, предстоящих весенних хлопотах, когда с удлинением светового дня, работы также увеличится, в их неспешных разговорах снова проскальзывала та самая вишня. Можно было подумать, что людям за зиму надоели сушеные фрукты, и они соскучились по свежим. Но в имении об этой вишне все говорили с каким-то придыханием и уважением.
И тогда Эдан, невероятно раздраженный невозможностью добиться правды, сказал однажды Оллгару:
– Разузнай-ка мне, о какой такой вишенке они тут все болтают? Ты понимаешь, как?
Оллгар дернул рыжими бровями и понимающе кивнул.
Через день, когда Эдан и Оллгар шагали по длинному коридору, увешанному портретами рода Брайсли, внимание лорда привлек один из них. На нем в полный рост был изображен высокий мужчина с проседью в темных волосах, рядом стоял молодой подтянутый парень в военной форме, между ними на стуле сидела девочка-подросток. Эдан долго смотрел на изображенных на полотне людей и не мог понять, что привлекло его внимание.
– Говорят, это граф Брайсли, его сын и дочь. Наверное, та, что убежала, – пояснил Оллгар.
– Вероятно, – пробормотал Эдан.
Что-то было не так. В этом портрете. В этой девочке. Эдан приблизился, несколько минут изучал лицо девчушки, а потом возглас удивления сорвался с его губ:
– Смотри, мне кажется или у неё – красные глаза?
Оллгар пригляделся.
– Нет, скорее карие. Художник краски перепутал, – улыбнулся он.
Эдан хохотнул и, отвернувшись, они проделали путь дальше.
– Кстати, Эдан, я выполнил твою просьбу, – довольно усмехаясь, сообщил Оллгар.
Тот с неподдельным интересом взглянул на друга.
– Одна до дрожи милая служанка была не в силах противиться моим чарам, – начал Оллгар. – Она, сама того не подозревая, проговорилась, что вишня, о которой они все тут толкуют, это, ты не поверишь…
– Не томи уже, – сказал Эдан.
– Так они называют одну из ткачих, которую, как заметили, многие
