это кто?
– Так наши Зюзьга и Христобратец.
– Как это? Что это?
– Штормование на якоре. Христобратец делится опытом с Зюзьгой.
– Я не про это! У меня нет брата!
– Здрасьте, приехали, а кто у нас к-крутильщик бревна?
– Я его выдумал!
– Видишь, какова мощь твоей мысли. Смотри, Христобратец молится.
Умный, который руководил спасательными работами, встал на колени, воздел руки и пытался с кем-то договориться. Его заливало водой, качало, в какой-то момент затошнило, но он продолжал молитву: «Патер меус рекс, винтер бинтер жекс! Эне бене ряба, квинтер финтер жаба!» (казалось Чудику). Послышалась святая куролесица – новгородцы просили небесных заступников послать погоду и помочь прищучить шведов.
Зюзьга отошёл в сторонку, харкал в воду и ругался с подводниками, те оскорбительно жестикулировали зелёными руками и хамили на старошведском.
– Гнилые подводные вонючки! Кто приютил короля Олафа, когда его свои же затравили? Новгородцы! И что? Вы Олафа святым объявили, а православных погаными ругаете. Неувязочка! Где после кончины короля сиротка Магнус проживал? В Новгороде. Кто его усыновил и воспитал? Конунг Ярислейф[14], если вам это имя что-нибудь говорит.
– Заткнись, сапог с говном! Шитта[15] тебе за воротник! В твоём наплечном глиняном горшке дребезжит сухая какашка! Скажи новгородским заткнуться. Константинополь – отстой! Папа примат! Деум де Део, люмен де люмине резуррексит терциа дие секундум скриптурас[16].
– Не больно-то вы в скриптурах разбираетесь, сами не понимаете, что брешете. Сразу видно – народ неграмотный.
Наконец, до Эразма дошло, что на ладьях кроме пары-тройки тайных и абсолютно мирных язычников плывут натуральные, хоть и расколотые христиане. Море успокоилось. Суда взяли прежний курс. Чудик искал Христобратца и Зюзьгу, но они исчезли.
Угги мучили боли в спине. Чудик не раз задавался вопросом – почему его мамаша хотела отравить Фому и Медведицу (если это, конечно, она) в день их свадьбы? Он не видел Горбатого больше десяти лет, но запомнил его лицо и, глядя на Угги, вдруг узнавал резкие черты фанатика, одержимого своей мыслью, своей тайной мечтой. Угги часто вспоминал мать, видимо, он всё-таки любил её и простил все обиды. Один раз вскользь упомянул отца, который помер от старости, когда сын родился. Чудик боялся делиться с Угги своими смутными сомнениями насчёт его происхождения – психанёт ещё и отрубит голову.
Ночью, овеваемый морским ветром, Угги лежал в гамаке. Сон не мог к нему прилепиться. Обычно, когда бессонница мучила, Угги считал звёзды Млечного пути – на двадцать пятой глаза смыкались и дрёма тёплой волной окатывала тело, но в этот раз не помогало. Рядом на лавке похрапывал Чудик. Скучающий Угги дёргал товарища, приставал к нему с разговорами.
– Чудик, а есть ли у тебя д-душенька?
Так скандинавы называли князя Ярослава.
Говно
Обрывочные фразы из Символа веры.
