я зарекся выходить на сцену и соблюдал зарок целых шесть лет. Во как меня тогда шандарахнуло. Но жюри не стало меня добивать, поставили они нормальные оценки, видимо, поняли мое состояние, да и текст у меня был смешной. Но конкурс я, конечно, проиграл. Сразу после игры я уехал в Воркуту и телепередачу пропустил. Ехал и двое суток боялся, что меня побьют прямо на воркутинском вокзале. Но не побили, хотя в автобусе меня даже узнали две девушки. Оказалось, что момент с паузой из передачи вырезали целиком и я даже вроде как неплохо выступил.
Я выступил хуже всех, но остальные не сильно лучше – сплошной рожекорчинг и махание конечностями, разве что слова никто не забывал. Единственный член команды, который может смело занести ту игру себе в актив – Лена Козыбина. Она тогда была совсем молоденькая, 17 лет, и через много лет призналась, что просто тупо делала то, что ей говорили старшие, и вообще не понимала, в чем суть, в чем юмор и почему люди смеются. Такая sancta simplicitas, святая простота. Наверно, именно эта ее чистая и наивная молодость и вызывала симпатию зрителей. Ну, и была Лена, что называется, фактурной девушкой. И довольно миловидной. После этой игры на нее обратили внимание в АМИКе и даже позвали в сборную КВНа, одну из всей команды.
Проиграли мы вполне закономерно, совсем мы были не готовы, все это понимали, никаких не было ни обид, ни особых переживаний. И ребята даже после игры поехали тусоваться с одесситами к ним в гостиницу «Россия».
Мы с Белым, конечно, не поехали, это было выше наших сил, да и дружить мы с ними не собирались. Мы знатно потусовались с Леней Буртоликом в его квартирке в высотке на Калининском проспекте. А ребята дотусовались до того, что потеряли одного члена команды. Потом прибежали одесские девушки, которые пошли было спать, но обнаружили у себя в номере уснувшего в ванной Сашу Синчука. Ни разбудить, ни поднять его они сами не могли, потому что Саша весил килограммов стописят и к тому же был без важнейшей детали мужского костюма – без бабочки. Даже подойти к нему им не позволило воспитание. Как могли девушки из команды джентльменов даже посмотреть на мужчину без бабочки или хотя бы без галстука?!
Потом выяснилось, что Саша в течение восьми часов (!) читал им в номере стихи, начиная от Ахмадуллиной и заканчивая Языковым. (Блок, Вересаев, Гумилев, Данте, Евтушенко… Энтин, Ювенал, Языков.) И вот, как раз, когда он закончил четверостишием Языкова:
Умолкнет ваша злость пустая,
Замрет неверный ваш язык:
Крепка, надежна Русь святая,
И русский Бог еще велик!
Девчонки вдруг решили, что с них хватит, что они по-другому представляли себе банкет, и убежали всей толпой, едва не сломав двери в номер.
А Саша лег в ванну и, олицетворяя многовековое терпение своего народа, стал ждать. То ли он надеялся, что дуры-одесситки одумаются и прибегут
