думать, как пробуждать ее дар и что с ней делать потом.
– Задачка не из легких. Выкупить ее до совершеннолетия не получится, а оставлять там на два года опасно: заметят. Ни один артефакт не проработает так долго в беспрерывном режиме. И даже если их постоянно менять, риск где-то проколоться будет расти с каждым днем. Можно, конечно, выкрасть девчонку, но тогда по моим землям будут таскаться следователи: даже если я буду вне подозрений, мои территории ближе всего к городу, и они просто не смогут не искать ее там. А с нашими делами, сам понимаешь, это крайне нежелательно.
– Я вижу только один выход – опекунство.
– Ты предлагаешь мне взять ее в качестве приемной дочери?!
– Почему нет? Это самый безопасный вариант. Конечно, до совершеннолетия она в любом случае должна дожить: комиссия будет строго следить за этим. Ну так и у нас ритуал не до конца доработан, так что как раз будет время довести его до совершенства, а кроме того, пробудить ее дар.
– Согласен. Опекунство я смогу устроить.
Чокнувшись бокалами «За успех!», мужчины начали обсуждать детали.
Я сходила с ума. Прошло уже несколько дней после того, как сознание вернулось и больше не покидало тело. Большую часть времени я спала. Посещающий меня ежедневно лекарь говорил, что это необходимый целебный сон. Он вообще много чего говорил, пытаясь вызвать меня на диалог в краткие моменты моего бодрствования. Но я молчала. Не хотела, да и не знала, что говорить.
Наблюдая за происходящим, я постепенно узнавала людей: ту злобную девушку Виллу, добрую кухарку Бону и хозяйку этого заведения Венаму. И, как ни крути, получалось, что я – Лу, подавальщица. Но я не хотела признавать эту реальность, упорно считая себя Лукьяной, девушкой из России. Это вызывало огромный внутренний диссонанс и занимало все мои мысли. Я мучилась и никак не хотела принимать реальность в надежде, что когда я в очередной раз проснусь, то окажусь в современной больнице и увижу рядом коллег и друзей.
Однако этого не происходило. Не происходило вообще ничего подтверждающего, что я – москвичка Лукьяна. И, наверное, я довела бы себя в итоге до нервного истощения, но тут вмешался мой вездесущий внутренний голос: «Хватит депрессировать! Ты – это ты! Только тело теперь другое, и жизнь будет другая! А воспоминания официантки тебе достались вместе с новым телом. Срочно приходи в себя и думай, как жить дальше в изменившихся условиях, ведь твоя родная тушка умерла, и ты сама об этом знаешь! В той ситуации с Эдиком у тебя не было ни малейшего шанса выжить!»
После такой эмоциональной раздраженной отповеди он замолчал. Я пыталась задавать ему вопросы, скандалить, но реакции не последовало. Уж не знаю, что у меня с головой, но, подумав, я решила принять версию моего Шизы и перестала пытаться поговорить с ним, рассудив, что если начну еще и диалоги вести сама с собой, то точно дело дойдет до шизофрении, если не до чего похуже. Как ни странно, приняв подобное объяснение творившемуся в моей голове, я успокоилась и просто перестала об этом
