редакции, Новгородской IV по списку Дубровского), но и для крупнейшего летописного памятника, созданного в первой половине 1540-х гг., – Воскресенской летописи. Ее политическая тенденция не поддается однозначному определению: о симпатиях и антипатиях составителя летописи исследователи высказывают различные мнения. С. А. Левина полагает, что автор Воскресенской летописи был сторонником князей Шуйских; А. Н. Казакевич и Б. М. Клосс отмечают особые симпатии летописца к митрополиту Иоасафу10.
Еще труднее обнаружить какую-либо направленность в Постниковском летописце, в котором изложение событий обрывается на 1547 г.: недаром первый публикатор этого памятника М. Н. Тихомиров заметил, что автор этих «своеобразных мемуаров середины XVI в.» «не выражает своих симпатий открыто», а «как бы регистрирует события…»11.
Но по мере того как эпоха «боярского правления» уходила в прошлое, все чаще – уже постфактум – звучали оценки событий того времени. В сочинениях конца 40-х – начала 50-х гг. XVI в. давалась краткая, но подчеркнуто негативная характеристика периода государева малолетства. Боярам инкриминировались мздоимство, властолюбие, насилие, междоусобные распри и т.п. Так, в кратком Новгородском летописце по списку Н. К. Никольского страшный московский пожар в июне 1547 г. объяснялся Божьим гневом, ибо «в царствующем граде Москве умножившися неправде, и по всей Росии, от велмож, насилствующих к всему миру и неправо судящих, но по мъзде, и дани тяжкые […] понеже в то время царю великому князю Ивану Васильевичю уну сущу, князем же и бояром и всем властелем в бесстрашии живущим…»12.
Сходные обвинения в адрес бояр звучали на соборах 1549 – 1551 гг. В феврале 1549 г. Иван IV, если верить продолжателю Хронографа редакции 1512 г., говорил своим приближенным, что «до его царьского возраста от них и от их людей детем боярским и христьяном чинилися силы и продажи и обиды великия в землях и в холопях и в ыных во многих делех»13. Два года спустя, в речи, обращенной к иерархам Стоглавого собора, царь еще суровее обличал «самовластие» бояр, которые, воспользовавшись малолетством государя, развязали междоусобную борьбу, унесшую множество жертв: «И тако боляре наши улучиша себе время – сами владеша всем царством самовластно, никому же възбраняюще им от всякого неудобнаго начинаниа, и моим грехом и сиротством, и юностию мнози межуусобною бедою потреблени быша злей»14.
Та же тенденция была последовательно проведена в созданном между 1553 и 1555 гг. Летописце начала царства – по существу первом подробном изложении (с официальных позиций) истории 1533 – 1552 гг.: составитель при каждом удобном случае подчеркивал «самовольство» бояр, действовавших «без великого князя ведома»15. В новой редакции Летописца, созданной во второй половине 1550-х гг. и отразившейся в Патриаршем
См.: Левина С. А. Летопись Воскресенская // СККДР. Л., 1989. Вып. 2. Ч. 2. С. 39 – 42 (здесь же библиография); Казакевич А. Н. Идейно-художественная концепция защиты Отечества в статье 1541 г. Воскресенской летописи // Русская культура в условиях иноземных нашествий и войн. X – начало XX в. М., 1990. С. 119 – 149; Клосс Б. М. Воскресенская летопись // Отечественная история: энциклопедия: В 5 т. М., 1994. Т. 1. С. 462.
Тихомиров М. Н. Русское летописание. М., 1979. С. 172.
ПСРЛ. Л., 1929. Т. IV, ч. 1. Вып. 3. С. 620.
Шмидт С. О. Продолжение Хронографа редакции 1512 г. // ИА. М., 1951. Т. VII. С. 295.
Емченко Е. Б. Стоглав. С. 246.
ПСРЛ. М., 1965. Т. 29. С. 32, 34, 42; и др. О Летописце начала царства и его редакциях см.: Зимин А. А. И. С. Пересветов и его современники. М., 1958. С. 29 – 41; Клосс Б. М. Летописец начала царства // СККДР. Вып. 2. Ч. 2. С. 20 – 21 (здесь же библиография).
