креслах и диванах. На тумбочках (их было две: у древнего телевизора «Березка» и у одного из кресел), также ровно лежали узорчатые салфетки. Пожалуй, слишком ровно!
Все вокруг безупречно чисто и ровно, словно вопило: «не смей прикасаться ни к чему!»
Но Александр Петрович, несмотря на это ощущение точности, безупречности, любезно предложил присесть и сел сам на одно из этих кресел старого стиля, выглядевших, как новые. Глеб не стал отказываться, предполагая, что разговор предстоит долгий. Он сел на диван и будто поломал тонкий слой ровного покрывала: оно с трудом прогнулось под ним.
– Успокойтесь, вы дрожите, – твердо сказал Александр.
– Вовсе нет, – напряженно, преодолевая упругий ком в горле, произнес Глеб.
– Вы не первый, кто чувствует это.
– Что вы имеете в виду? – Также сковано спросил Глеб. К его горлу подкатила волна удушья. Строго поклеенные обои на безупречно-ровных стенах с ужасающей силой давили на него все грубее.
– Все, кто приходили сюда, испытывали самые разные чувства, причем чувства, меняющиеся с удивительной быстротой. Одним казалось, что вся моя квартира – огромная клетка, – говорил Александр Петрович, – они то бились о стены, то раздирали на себе кожу до крови, то вдруг бросались в окна. А я хватал их и держал, чтобы они успокоились. Другие думали, что попали в сказку своей мечты, где текут кисельные реки, где можно строить замки из сахара. Их тоже приходилось вразумлять. Ну а третьим, к примеру, казалось что они в огне, кричали, испытывая неудержимую агонию! Им и вправду казалось, что их кожу съедает адское пламя, они дико кричали. Мне даже соседи стучали в стену…
Вдруг Глеба словно прижало к дивану. Он ощутил, как по его спине пробежал мороз, затем его охватил жар. Он сжал свою шею – дыхание затруднялось. Бежать! Бежать из этой квартиры! Но ноги словно оцепенели, впились в деревянный пол.
– …Но они не понимали, что это всего лишь иллюзии, – спокойно продолжал Александр Петрович, – и вы тоже ощущаете это, – он умолк и вдруг закричал, видя, что паранойя Глеба сейчас перерастет в большее. – Закройте глаза! Это иллюзия!
Глеб послушался. Его веки сомкнулись в судорожном оцепенении. Жар ушел. Сердцебиение восстановилось. Холодный пот заструился по телу.
– Теперь откройте глаза, – Александр Петрович говорил спокойно и убедительно.
Веки Глеба разомкнулись, руки и ноги обмякли. Он осмотрел все вокруг.
– Что вы видите? Что чувствуете? – Спросил Александр.
Это была самая обычная гостиная, выполненная по запросам, вполне сходным с возрастом Александра Петровича. Салфетки на тумбочках лежали чуть мятые, пожелтевшие от времени, небрежно свесившие свои кружева вниз. Диван, на котором сидел Глеб, был мягок. Покрывало пластично щекотало ладони рук своими скатавшимися мягкими и сравнительно крупными катышками. Слегка выцветшие, кое-где отошедшие
